Анна Бэнкс - Анна Бэнкс

Он знает, что ему придется наказать ее, или его охранники и слуги посчитают его слабым. Он уже и так позволил ей слишком много в разговорах и действиях, заработав вопросительные взгляды на внутреннем дворике и сердитые от Рашиди, а теперь она опаздывает к нему на службу. Несомненно, весь дворец шепчется, как мягко он разговаривал с нею вчера в саду; он должен пресечь эти сплетни. Несмотря на его интерес к Сепоре, он просто должен контролировать свою реакцию на нее, какой бы интригующей она не была.

Но когда служанка в очередной раз возвращается без нее, его терпение заканчивается. Снова и снова этим утром в его голове звучат слова отца. Строгая рука, мягкое сердце. Но как ему проявлять мягкосердечие при таком явном пренебрежении его приказов?

Он просто не может проигнорировать это нарушение.

- Найдите ее, - приказывает он служанке. - Прервите любое дело, которым она занята. И сразу приведите ко мне.

25

.

СЕПОРА

Я погружаюсь в воду вперед ногами и тону несколько долгих мгновений, пока мои ноги не касаются илистого дна. Мой первый инстинкт оттолкнуться от дна и вернуться на поверхность, чтобы бесшумно доплыть до берега, не потревожив подводных жителей. Но это было бы невозможно. Ведь они поджидали меня. Они наблюдали за мной так же, как я наблюдала за ними.

Но трусость не поможет выполнить задачу, ради которой я зашла так далеко. Единственную жизнь, которую спасу, если сейчас всплыву и направлюсь к берегу - это мою собственнаую

И это неприемлемо. В Серубеле я оказалась слишком труслива, чтобы вернуть себе свою жизнь и предотвратить войну. Не хочу, чтобы мои руки ещё больше пачкались в крови. Риск, который я беру на себя, стоит жизней, которые я могла бы спасти.

Внезапно я чувствую острую боль в икре и в панике начинаю кричать, выпуская пузырьки воздуха, поднимающиеся на поверхность. Вдруг, боль жалит все мое тело, и я чувствую, как острые зубы и яд впиваются в мои руки, живот, спину. Неглубокие укусы тут и там, которые не причинят моей коже большого вреда, но это очень больно.

Я понимаю, что они меня не едят. Пока еще нет. Просто пробуют на вкус и, скорее всего, наслаждаются приглушенными мучительными криками, которые я не могу сдержать, они вырываются у меня с каждым укусом. Я надеялась или на быстрое решение, или на быструю смерть, но я не достигну ни того, ни другого, если мое единственное достижение - визг слабачки. Я пришла сюда не для того, чтобы повиснуть в воде и терпеть укусы.

Я больше не трусиха, говорю я себе, в то время как боль затопляет моё тело. Я противостояла отцу и матери. Я увещала короля Сокола. Я спрыгнула с моста Хэлф Бридж. Разве все это не свидетельствует о моей храбрости? Должна полагать, что свидетельствует. И должна верить, что теперь, когда я зашла так далеко, я закончу лежащую передо мной задачу.

Я поднимаю ладонь с крестом и задаюсь вопросом, не равносильна ли храбрость глупости.

Саен назвала Парани примитивными и дикими животными. Поверить в это сейчас совсем не сложно. Я закрываю лицо другой рукой, удивляясь своему тщеславию. Все эти следы мелких укусов оставят шрамы, ядовитые рытвины, как на ладони. Но иметь такой шрам на лице... смогла бы я вынести такое? У отца однажды был посетитель с длинным рваным шрамом на щеке. Все слуги боялись его, а когда мама представляла меня ему, я плакала, чтобы меня отпустили. Смогла бы я всю оставшуюся жизнь выносить такую реакцию незнакомцев?

Если я должна умереть, я умру. Но если выживу, хочу, чтобы глаза, нос и рот остались невредимыми, а щёки без шрамов. Поэтому, несмотря на укусы, рука продолжает прикрывать лицо, и мне стыдно от этого поступка.

Воздух, который я вдохнула, прежде чем погрузиться в воду начинает заканчиваться. Так что, если меня не съедят Парани, я обязательно утону. Легкие горят, а сердце громко стучит в груди, отзываясь в ушах ускоряющимся ритмом. В неспокойной воде почти невозможно посчитать Парани, которые плавают вокруг; все, что я знаю - они прекратили меня кусать.

Я убираю руку от лица и стараюсь предотвратить, чтобы поток воды хлынул мне в рот и нос. Насколько я могу видеть в мутной воде, меня окружает по меньшей мере дюжина из них, разных размеров и строения. Некоторые танцуют, как тени, позади других, так далеко, что я почти не различаю их. Хотя все они в два раза длиннее обычного среднего человека, и это заставляет участиться мой пульс. Больше всего меня поражает то, что все их лица выражают человеческие эмоции, и в них совсем нет ничего животного, как и у той Парани, которую я спасла от Чата и Ролана. Некоторые из них кажутся разочарованными, другие проявляют любопытство, я третьи выглядят голодными. Но они держатся на расстоянии, будто я наставила на них оружие.