Анна Бэнкс - Анна Бэнкс

В конце коридора Сай подходит к огромной деревянной двери, запертой снаружи на деревянный засов. Тарик хмурится.

- Я думал, что мы просили о добровольцах, а не заключенных.

- Простите меня, гм, Тарик, но если бы мы позволили ему выйти из комнаты, то он напугал бы всю школу. Поверьте, все так, как должно быть.

Слабый крик эхом доносится с другой стороны двери, и есть какая-то спешка в том, как Сай поднимает деревянный засов, преграждающую вход и с громким стуком быстро прислоняет к стене.

Оказавшись внутри, они натыкаются на маленького мальчика лет шести или семи, который орет с силой, вредной для его легких на сердитую служанку, держащую поднос с фруктами и мясом.

- Я не хочу фрукты. Я же тебе сказал, что хочу заварной крем, - кричит мальчик, чуть не плача.

- Целитель Сай говорит, что вы должны есть полезную для здоровья пищу, молодой господин. Пожалуйста, вы же обожаете виноград. Хотите покушать его?

- Нет!

Молодой господин с силой отталкивает поднос, предлагаемый служанкой; она быстро восстанавливает равновесие, словно привыкла к таким припадкам.

- Достаточно! - рявкает Сай, произведя впечатление силой своего голоса даже на Тарика. - Джуя, ты находишься на моем попечении, пока полностью не поправишься. Что бы сказал на это твой отец?

Молодой господин Джуя выпячивает нижнюю губу, которая дрожит под тяжелым взглядом Сая.

- Но Сай, я чувствую себя лучше, видите? - Он оттягивает вниз щеки, чтобы как можно лучше показать глазные яблоки. - Красноты и опухоли нет. И кровотечение прекратилось. - Джуя обвинительно сверкает на служанку глазами. - По крайней мере, так сказала она.

Служанка, пожилая женщина с морщинами более глубокими, чем терпение, ставит поднос на кровать Джуя и потирает руки, словно хочет сложить с себя ответственность.

- Я собираюсь рассказать вашей матери об этой истерике, господин Джуя, - она грозит ему пальцем. - Ей будет за вас стыдно.

- Не говори маме! - просит Джуя. - Смотри, я ем виноград, Тая. Я его ем. Видишь?

Он запихивает три большие виноградины в рот, и продолжает говорить, пока жуёт. - Они вкусные, правда. Такие вкусные.

Она не отводит от него взгляда.

- Ну хорошо. Может, может всё же не придётся говорить госпоже Суян.

- Нет, - соглашается он. – Тебе не нужно. Видишь?

В его рот отправляется больше винограда, и в этот раз он берет большой ломтик мяса и машет им перед её носом.

- Я съем даже телятину.

Тая кивает.

- Хорошо. Такой послушный маленький господин.

Тарик задумывается, поступал ли он так, когда был маленьким, и мысленно съёживается, когда понимает, что это вполне могло быть так. Только он вредничал не по поводу еды, а по поводу приема ванны. Он ненавидел ходить в ванну с матерью, и купаться с женщинами вместо того, чтобы сопровождать отца и купаться с мужчинами. Но мама настаивала, что разговоры мужчин не предназначены для ушей мальчика, от чего ему еще больше хотелось пойти с ними.

Сай подходит к кровати Джуя и поднимает подбородок мальчика, пока тот жует.

- Весьма примечательно, - говорит он. - Опухоль почти сошла, всего за короткое время от восхода до заката.

Он поворачивается к Тарику.

- Вы должны знать, что отец Джуя, дворянин из высшего класса, добровольно предложил его для наших экспериментальных процедур со спекторием. Клянусь вам, этот мальчик был на грани смерти всего два дня назад. В ту ночь, когда его принесли, я думал, мы его потеряем, - глаза Джуя становятся большими от этого откровения.

Тарик подходит ближе, приказав Патре ждать у двери. Ноздри мальчика покрыты высохшей коркой крови, также его уши; лопатки резко выдаются, а его руки полностью можно обхватить ладонью ребенка. Тарик видит, насколько всё было плохо. Однако если он немного наберет в весе, мальчик будет выглядеть совершенно здоровым, ни в коем случае не больным. Трудно представить, что всего два дня назад жизнь от него ускользала, в то время как сейчас все, в чем он нуждался, это хорошая ванна и еда. Много еды.

- Кто это? - спрашивает Джуя.

- Фараон услышал о вашей болезни и послал меня, чтобы я справился о вашем самочувствие во время лечения, - говорит Тарик. - Я его слуга.

Джуя позволяет себе роскошь внимательно его изучить. Удовлетворенно и немного самодовольно он говорит:

- Значит фараон слышал обо мне? Я не удивлен. Мой отец - самый богатый дворянин в Теории, - говоря эти слова, он морщит нос.

Тарик видит, что мальчик говорит правду - или, по крайней мере, верит в то, что говорит.