Анна Бэнкс - Анна Бэнкс

В горле стоит ком. Возможно, он сердится на меня из-за того, что пришлось сбить и убить своего Змея. Змея, на котором я летела, сбежав из Теории. Возможно, он считает, что я должна была сдаться до того, как это произошло. И, скорее всего, я бы так и сделала, если бы обращала больше внимания на то, что лежит впереди, а не думала о королевстве, которое оставила позади. О короле, которого бросила.

Но, может быть, Галион должен был дать мне шанс, прежде чем запускать в нас краторий. Мысль о том, что он оплакивает Доди маловероятна, так как я, кажется, единственная серублиянка, которая обожала своего Змея и относилась к нему как к домашнему животному. Такой великий полководец, как Галион никогда не опустится до того, чтобы горевать о каком-то животном. Даже о таком особенном и верном животном, как Доди.

И тут мне приходит в голову мысль: Галион избегает смотреть на меня, потому что ему неловко из-за того, что на мне одето или лучше сказать не одето. Я так привыкла к скудной одежде теорианцев, что меня даже не смущает, насколько моя одежда не соответствует стандартам Серубеля, хотя при посадке моя юбка разорвалась, образовав разрез почти во всю длину бедра. Я помню, как в начале своего пути в Аньяр брела по пустыне в одежде служанки, вся вспотев и задыхаясь от жары, и какое облегчение испытало мое тело - конечно, после того, как прошел первый шок - когда я обнаружила, что Ролан и Чат переодели меня в одежду, в которой в итоге продали в гарем.

На моих губах играет слабая улыбка, когда я представляю, какое выражение будет на лице отца, когда он меня увидит. Он будет благодарен, что я ещё жива? Скажет, как был опустошен, когда думал, что я умерла? Я качаю головой. Нет, это едва ли. Отец, несомненно, удивится, но это не продлится долго. Он увидит, где я была. Он спросит, что я сделала. Он потребует объяснений.

Словно я своими мыслями призвала его, полон палатки откидывается, и входит отец. В отличие от Галиона, мой отец невысокий мужчина, с тонкий костью и волосами, в которых седина перемешалась с естественными светлыми волосами. Не знаю почему, но я рада, что у него появилось больше морщин за время моего отсутствия. Сейчас они придают ему угрюмый вид, пока он смотрит на меня так, словно никогда прежде не видел. Я наблюдаю, как выражение его лица меняется от неверия к гневу, затем к смятению и, наконец, к облегчению. Облегчение - совсем не то, что я ожидала…

- Галион, вы свободны, - говорит он, не глядя на своего командира. Галион послушно выходит из палатки, не удостоив меня даже взгляда.

Теперь я наедине со своим отцом. Когда я в прошлый раз оказалась с ним наедине, я приняла решение, которое заставило его заключить меня в тюрьму. А потом мне пришлось бежать.

- Святые Серубеля, это действительно ты, Магар? Ты действительно стоишь здесь, передо мной? - спрашивает он, и его голос слегка дрожит.

Нет, это совсем не то, что я ожидала. Я ожидала крика. Ожидала, что его гнев, при виде моей одежды, достигнет своего пика. Ожидала его ярость.

- Я... это я, отец.

Он преодолевает расстояние между нами быстрыми длинными шагами и как раз, когда я думаю, что он вот-вот меня ударит, он резко притягивает меня к себе и обнимает.

- Я думал, что потерял тебя. Думал, что Серубель потерял тебя. Наш чемпион вернулся к нам! Скажи мне, дитя, кто тебя похитил? Это и правда был король Сокол?

Наш чемпион?

Он думает, что кто-то меня выкрал?

Конечно, он так думает. Сейчас, когда он нашел меня живой и здоровой, он считает, что меня похитили. И, конечно, его переполняют такие трогательные эмоции не потому, что вернулась его дочь. Его охватило облегчение, потому что его Создатель вернулся, чтобы служить ему. Его чемпион. И он сможет победит теорианцев и их короля Сокола.

Я качаю головой на его груди.

- Вы не поняли меня, отец, - говорю я, отстраняясь и делая шаг назад. – Я оказалась здесь проездом.

- Проездом? – он опускает руки. - Что ты имеешь в виду?

- Я покинула Теорию и направляюсь в Пелусию. У меня возникла идея посетить еще одну страну.

Слова бьют его, словно удар в лицо, и он вздрагивает. Его черты лица напрягаются, а руки сжимаются в кулаки.

- Пелусию? Посетить? - Он словно плюет в меня словами. - Понимаю.

Я хочу сделать шаг назад, проскользнуть за полог палатки и убежать. Но отец привел с собой армию, которая пленит меня по его приказу. И отец начинает понимать, что произошло.

Я показываю ему спекторий, начинающий скапливаться в моей ладони, который освещает палатку. Его глаза сужаются, ноздри раздуваются от ярости. Он медленно начинает закатывать рукава.