Unknown - Больше, чем мы можем сказать

рано утром. Он ушел около четырех.

– Утра? Он был здесь?

Мэтью кивает.

Я тру глаза здоровой рукой, затем снова пробую сесть.

– Мне нужно пару минут. Не знаешь, у нас еще остался кофе?

Он закладывает страницу и опускает книгу.

– Могу приготовить.

На моем телефоне висит непрочитанное сообщение. Вообще– То, их три.

Эмма: Пожалуйста, скажи, что с тобой все в порядке.

Мне придется заставить свою маму приехать к тебе домой, если ты мне не

ответишь.

Очевидно, моя мама встретилась с твоей. И они обменялись номерами.

Обалдеть. Но, по крайней мере, я знаю, что ты в порядке. Напиши мне, когда

проснешься.

Я улыбаюсь.

Рев: Я проснулся.

Но, должно быть, она сама еще спит. Ответа не приходит.

Я запираюсь в ванной. Не помню, что сказал врач насчет душа, а у меня нет

никакого желания заполучить новый гипс, так что с этим можно подождать. Почистить

зубы левой рукой уже достаточное испытание, чтобы я полностью отказался от бритья.

А одевание занимает в два раза больше времени, чем обычно. Футболка с

короткими рукавами была выстирана и лежит сверху на стопке белья. Я даже не

раздумываю.

И не заморачиваюсь насчет свитера.

Мэтью ждет в кухне, поедая хлопья прямо из коробки. Его глаза непроизвольно

расширяются, когда он видит мои голые руки, но он ничего не говорит. Он встряхивает

упаковку.

– Хочешь?

Я качаю головой.

– Я ем хлопья только по ночам.

Он не ведет себя, будто это странно, но все же спрашивает:

– Почему?

Я достаю из буфета чашку. Ко мне приходит воспоминание, но в этот раз не такое

ужасное.

– Когда мне было пять лет, женщина из церкви дала мне коробку фруктовых

хлопьев. Я знал, что мой отец не позволит мне их съесть, так что спрятал их под кроватью.

Я сел и съел их, когда он заснул. – Я делаю паузу. – Я так боялся, что он меня застанет за

этим, но хлопья были словно героин. Я не мог остановиться. Я хранил коробку несколько

месяцев. Я помню, как воображал, что Бог пошлет мне еще. Но этого не случилось. В

смысле... понятное дело. Так что я подумал, что он меня наказывает. За мое ужасное

пристрастие к хлопьям.

Мэтью таращится на меня. Он перестал есть.

– Прости. – Я морщусь и наливаю кофе. – Я не собирался все это рассказывать.

Он опускает коробку. Достает миску и насыпает в нее горсть. Добавляет молока и

ложку.

Затем церемонно ставит все это на стол передо мной.

– К черту твоего отца. Ешь.

Я таращусь на него, немного шокированный. И немного тронутый.

Затем сажусь за стол и ем хлопья. Мне приходится делать это левой рукой, так что

выходит несколько неуклюже, но я ем хлопья. Это глупо, но это освобождает.

Мэтью продолжает поедать свою порцию из коробки.

Мы молчим, но теперь в этом молчании нет напряжения.

Спустя какое-то время он прерывает тишину.

– Я рассказал Кристин.

Нет никаких сомнений, о чем он говорит. Его голос совершенно спокоен. Он

разглядывает кусочки мармелада на ладони. Я заставляю себя продолжать есть.

– Да?

– Ага. Вчера. После школы. Были только мы вдвоем. Я не мог... я все думал о том, что ты сказал. О том, что он мог делать это с другим ребенком. – Мэтью находит мармелад

и раздавливает его в ладони.

– Что она ответила?

– Она спросила, хочу ли я попробовать выдвинуть обвинения. – Он вздрагивает. –

Я не... я не могу это сделать. После всей истории с Нилом. – Он раздавливает еще один

кусочек мармелада.

– Ты уничтожаешь лучшие кусочки, – говорю я.

Мэтью смотрит на цветную размазню в ладони.

– О. Прости. – Он вытирает руку о джинсы. – Она спросила, не против ли я, если

она отошлет жалобу в Управление по делам семьи и детей. – Пауза. – Я сказал, что это

будет правильно. Я так думаю.

Но он в этом не уверен. Я это слышу.

– Все будет в порядке, – говорю я. – Мама об этом позаботится.

Он снова замолкает. Мы хрустим хлопьями. Я думаю о Деклане, который сейчас в

больнице знакомится со своим малышом – братом. О том, как сильно наши жизни

изменились за последние двадцать четыре часа.

– Можно попросить тебя кое о чем? – спрашивает Мэтью.

– Все что угодно.

Кажется, он потрясен, но лишь на мгновение.

– Если вдруг я сделаю что-то не так, что заставит их отказаться от меня, ты мне

скажешь об этом?

Я откладываю ложку. Хлопья размокли, и я все равно только устраиваю

беспорядок.