Александр Варго - Медиум

Первый тайм, – подумал Вадим. Выиграли ли? Но точно отыграли. Он с расстановкой досчитал до пяти (нельзя бросаться в погоню с бухты-барахты), покинул санузел, пересек палату и опасливо выглянул в коридор. Охранник Боря был живой и, в принципе, даже выспался.

– Вадим Сергеевич, это вы… – он тер глаза и неуклюже слезал с миниатюрного диванчика. – Простите, разморило меня что-то… Дмитрий Олегович наказал вас сторожить, а сменщика не прислал. Не могу же я сутками напролет…

– Не можешь, не можешь, – перебил Вадим. – Ты сейчас никого не видел?

– Как не видеть, – призадумался горе-охранник. – Шандарахнуло что-то у вас в палате, а потом кто-то выскочил, меня и подбросило…

– Разглядеть успел?

– Да бог с вами, Вадим Сергеевич, – Борис смущенно покарябал отрастающую щетину. – Он за угол свернул – здесь быстрее можно выйти к лифтам и в фойе…

– Ты просто находка для работодателя, – похвалил Вадим. – Побольше бы таких профессионалов. Пошли, трудоголик, переведешь меня через Майдан…

Они шли по озаренным блеклыми лампадками пустым коридорам, Борис умолял ни о чем не говорить Качурину. Вадим уже усвоил, что у парня крепкая многодетная семья, неработающая жена, которую ни голова, ни ноги не кормят, горластая теща, и где он еще найдет такую работу, где можно ничего не делать?

– Тихо… – прошептал Вадим, прикладывая палец к губам. Лучше бы не ходили. Вестибюль погружен в мертвый сумрак. Лишь из закутка, где окопалась дежурная сестра, приглушенно разливается свет. Работница сладко спит, пристроив пухлую щечку на скрещенные руки. Входная дверь как-то издевательски медленно закрывается – очень уж неторопливый у нее доводчик…

Срываться из больницы нужно было сразу, пока не грянул настоящий гром. Добраться до дому, а там уж разбираться, куда влип. Ключи от квартиры – на брелке, пристегнуты к штанам, штанов в палате нет, да и вся остальная одежда – неизвестно где. Дубликат ключей – в квартире. Он впал в ступор, пораженный мыслью: если с таким маниакальным упорством его пытаются прикончить, то в какую же славную историю угораздило попасть? Ведь он ровным счетом ничего не знает!

Охранник Боря, узнав о тайных замыслах, обрадовался, как ребенок.

– В самом деле, Вадим Сергеевич, не идет вам эта пижама. Давайте так – вызываем машину, пусть ждут у ворот, а вы уж как-нибудь в неглиже доковыляете, плащик сверху набросите, на какой вам этот дресс-код? Обувку ребята подвезут. И черт с ними, с ключами, поднимем вас на второй этаж, балкончик взломаем.

Но все-таки резину они протянули. Лизавета Павловна, имеющая скверную привычку являться на работу к шести утра, застала их в самый недвусмысленный момент: Вадим забирался в кожаный шпионский плащ, а Борис подпрыгивал от нетерпения.

– Не пущу, – заявила Елизавета, впадая в тихий ужас. – Вадим Сергеевич, даже не думайте. Если вы уйдете, я немедленно сообщу о вашем бегстве. Как же вы не понимаете, – ее глаза наполнились слезами. – Меня теперь обязательно уволят…

– А если в вашу смену найдут мой труп, даже посадят, – мрачно пошутил Вадим и, чтобы не казаться голословным, в двух словах обрисовал проблему. Девушка побледнела. – Давайте не обижаться, Лиза, выхода нет. Лучше принесите мою одежду.

– А как я ее принесу? – она совсем расстроилась. – Одежда у кастелянши, а Варвара Ильинична сегодня выходная. Мы ведь не выписываем людей по воскресеньям.

– Взломаем? – предложил Боря.

– Не надо, – Вадим поморщился. – Уходим. Лизавета Павловна, – он взял ее руку и с внезапно обуявшей нежностью погладил. Она смотрела на него совсем не теми глазами, какими смотрят работники медицинских учреждений на опостылевших больных, – умоляю вас, не поминайте лихом. Обещаю, все образумится.

– Горазды вы все обещать, – улыбнулась она сквозь слезы. – А кто-то и жениться обещал…

Вадим расхохотался.

– Обещал – значит, будет. Никогда не отказываюсь от своих слов. Верьте мне, Лиза.

Он чмокнул девушку в щеку и, пошатываясь, побрел в неизвестность. Боря прицелился чмокнуть девушку во вторую щеку, но та ловко увернулась. Со страхом и каким-то мистическим благоговением смотрела им вслед…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Уходить по-тихому было некогда, на улице светало. Подавить разрозненные очаги сопротивления, вырваться на свободу. Разболтанная «девятка» неслась по пока еще пустым, умытым ночным дождем улицам. Шофер Толян – рыхлый толстячок, имеющий отношение к торгово-закупочной конторе Качурина – добродушно бурчал, жалуясь Борису на производственные неурядицы, на контры с «азерботами», на засилье последних, на то, что если так будет продолжаться, то лет через пятьдесят Сибирь полностью заселят рослые китайцы, говорящие по-английски с азербайджанским акцентом. Прослушал по радио прогноз погоды на новый день, замурлыкал на мотив популярной песенки: «Я синоптикам ни разу не верю, скажут „жарко“ – будет дождь моросящий…» Взбираться на балкон, к великому облегчению, не пришлось. Толян по совместительству был талантливым взломщиком. Вникнув в проблему, сказал «щас сделаем, мужики», подобрал с пола оброненную какой-то растеряхой шпильку и начал ковыряться в замке, делая паузы и вслушиваясь – словно врач, который вслушивается в работу сердца больного. И через несколько минут с торжествующим видом распахнул железную дверь, пробормотав: «Милости просим, хозяева дорогие». Напоил их чаем, а когда гости ушли, остро почувствовал одиночество. Бродил по пыльной квартире, в которой не был несколько суток, запинался о торчащие предметы, узнавал и не узнавал окружающую обстановку. Вещи Жанны в небольшом количестве оставались на месте, но это говорило лишь о том, что у Жанны не десять рук. Постоял под душем, смывая с себя больничный смрад. Побрился, отыскал в серванте старый сотовый телефон с запасной «симкой». С удивлением обнаружил, что паспорт на месте – видимо, утром 23 мая он не взял его с собой, и это не могло не радовать. Немножко денег – уцелевших от выданных при расчете…