Неизвестно - Огненный ручей

Но что ему прикажете делать? На завод работать — ма¬леньких не берут, к Витахе после всего происшедшего не пойдёшь… Как же тогда доказать, что ты не курорт¬ник?

И вдруг Андрюшу осенила замечательная мысль. Афоня как-то рассказывал, что у него есть друзья-маляры, которые учились у тётки. Надо идти к малярам! Работа у них не тя¬жёлая, и Андрюша докажет, что он не какой-нибудь там белоручка, а тоже соображает, что сейчас надо всем ра¬ботать.

Разговор с Афоней был короткий; хочет он или не хочет, а познакомить Андрюшу с малярами он должен.

Почувствовав решительность в тоне приятеля, Афоня не возражал. Он тут же оделся и пошёл в соцгородок.

Анатолий позволил ребятам поработать в третьей квар¬тире.

Войдя в третью квартиру, Афоня деловито прошёлся по комнате и прищуренным глазом окинул потолок. На Афоне были рваная, вся в мелу, в масляной краске, военная гим¬настёрка и выцветшие галифе, подвёрнутые у щиколоток.

Андрюша был в свежей белой рубашке и в коротких шер¬стяных штанах.

— Ты вот что,— предложил Афоня,— снимай свою ру¬баху и надевай мою гимнастёрку. Так лучше будет.

— А ты-то как — голый?

— Голый поработаю, а ты надевай, надевай! Афоня быстро стянул с себя гимнастёрку и отдал това¬рищу.

Андрюша подошёл к раскрытой оконной раме — она была как тёмное зеркало — и взглянул на себя. Он одёрнул гимнастёрку, огляделся направо и налево. Ему показалось, что он стал как-то сильнее, и захотелось, чтобы его сейчас

увидела Майка.

— Ну, давай, Афоня, начнём,— сказал он.— Что будем

делать?

Афоня сунул Андрюше решето и велел трясти его над ведром, а сам стал кидать в решето известь. Белая пыльца, словно облако, поднималась над ребятами. Просеянную из¬весть, мягкую как мука, Афоня размешал в воде и всё это вылил в краскопульт.

Прибор для побелки — краскопульт — чем-то напоминал Андрюше парикмахерский пульверизатор. Правда, там па¬рикмахер, опрыскивая одеколоном, давил грушу, а у этого большого «пульверизатора» сбоку торчал шофёрский насос. От краскопульта отходила резиновая трубка с дырчатым шариком на конце.

Пока Афоня прочищал проволочкой дырки, забитые краской, Андрюша прошёлся по квартире.

От шагов звенел воздух, и голос был гудящим, будто раз¬давался в пустой бочке.

Три комнаты соединялись между собой дверями. На кух¬не, вся забрызганная краской, стояла газовая плита с ни¬келированными: краниками.

В ванной комнате, словно глыба льда, лежала на боку белая ванна.

«Вот квартира будет — не хуже, чем в Москве! — поду¬мал Андрюша.— И вид из окна — загляденье!»

Соцгородок утопал в зелени. Вокруг высоких жилых кор¬пусов с лепными карнизами пестрели ковры из синих, бе¬лых, красных цветов. С балконов уже заселённых домов свисали длинные гирлянды зелёного вьюна. Вдоль централь¬ного асфальтированного проспекта, будто гигантские под¬солнухи, склонив головы, стояли серебристые фонари. А над пешеходными дорожками, образуя зелёные тоннели, сходи¬лись кронами могучие липы.

— Любуешься? — подошёл к окну Афоня.— Я тоже всегда любуюсь, как забираюсь повыше. Наш город такой красивый, что ему даже название не подберут. Называют просто — соцгородок.

Ребята принялись за дело. Афоня ходил с леечкой вдоль стен. Андрюша качал насос краскопульта. Из леечки с ши¬пением вырывалась известь, и серые стены становились бе¬лыми, будто на них натягивали ещё мокрые, но чистые про¬стыни.

Андрюша качал насос то медленно, с растяжкой, то вдруг включал себя на такую скорость, что сам едва стоял на ногах. Краскопульт раскачивался из стороны в сторону.

— Не рви насос, не рви,— сказал Афоня,— ведь меха¬низм портишь! Ты старайся равномерно качать, а то уста¬нешь быстро.

У Андрюши и впрямь начали болеть руки, спина, но он не подавал виду. Он впервые красил не какую-нибудь па¬лочку, а самую настоящую квартиру!

Вскоре Андрюша прошёлся вразвалку по комнате и по¬трогал пальцем стену. Она кое-где уже просохла.

— А хороший мы слой положили? — спросил он у Афони и подумал о том, что это ещё вопрос, у кого ответственней работа: у него или у Витахи.

— Слой — что надо! — сказал Афоня.— Я если уж ра¬ботаю, так не придерёшься!

Потом в другой комнате масляными белилами, тягучи¬ми, как сгущённое молоко, они покрывали оконные рамы.

Афоня медленно взад и вперёд водил кистью, и под ру¬кой ложился глянцевитый, жирный слой. У Андрюши пло¬хо получалось: в одном месте было наляпано, а в другом исполосовано.