Неизвестно - Огненный ручей

Миколка принёс на промаслившейся газетке два боль¬ших блина, огромный, с кулак, кусок сахару и положил их на стол:

— Поешь-ка…

С ним был неразлучный парусиновый портфель, где ле¬жало много разных бумажек: и приказы по отряду, и спи¬сок членов, и деловые донесения.

Не прошло и получаса, как у Витахи собралось человек двенадцать.

Этот весёлый народ пришёл со всех окрестных улиц. Раньше ребята были предоставлены самим себе: слонялись без дела по посёлку, стреляли из рогаток по уцелевшим стёклам в разрушенных цехах. Но однажды Матвей Ники¬тич поймал на заводе Миколку, который пытался разря¬дить найденную мину, и немедленно вызвал к себе Витаху. Вызвал как «старшего товарища» — воспитанника ремес¬ленного училища.

«Слушай,— сказал он,— вот этот хлопец на твоей улице живёт?»

«На моей… Даже в моём бараке…»

«Так вот, я тебе объявляю строгий выговор. Ты что рас¬пустил своих пионеров? Болтаются они чёрт знает где, стёк¬ла в цехах бьют, с минами возятся. Ты как думаешь: за¬нятия закончились и пионерской работе баста? — строго продолжал парторг, поглядывая то на Витаху, то на Ми-колку.— Что я тебе говорил о лагере?»

«Что мы, взрослые, поедем во вторую смену», — ответил Витаха.

«Да, поедете, и обязательно поедете. В самое напряжён¬ное для завода время, когда у нас на учёте каждый человек, каждый рубль, каждая машина, мы отправляем вас в ла¬геря, запланировали спортплощадку на третий квартал… А вы? Вместо того чтобы как-нибудь помочь заводу, бьёте стёкла! А завод-то чей? Это завод ваших отцов, ваш завод! Или он не дорог вам?»

«Нет, дорог»,— тихо сказал Витаха.

«А если дорог, так что ты бездельничаешь? Можете ухо¬дить! »

Парторг был сердит не на шутку. Когда Миколка вышел из кабинета, он сказал Витахе:

«Ты понял меня? Вы должны найти себе хорошее дело…»

«Ясно»,— ответил Витаха.

А через несколько дней у него появилась мысль самим строить спортплощадку…

На дворе, из маленького, крытого соломой сарайчика, Миколка вытащил фанерный ящик с молотками и клеща¬ми, пилу, топоры и роздал их ребятам. Теперь можно было выступать.

Первым делом по дороге к мартеновскому цеху Витаха завернул на теплоэлектроцентраль. Он должен был позво¬нить Матвею Никитичу. Ребята поджидали на улице.

В машинном зале с белыми кафельными стенами и стек¬лянным потолком механомонтажники, осторожно разбивая ящики с надписью «Верх, не кантовать!», устанавливали в широком гнезде никелированные детали турбовоздухо¬дувки.

По залу расхаживали электрики в синих комбинезонах. Они привинчивали на мраморных щитках десятки рубиль¬ников, выключателей и вольтметров.

Четырёхэтажные паровые котлы со всех сторон были об¬леплены людьми. Котлы нужно было пустить в ход прежде всего. В них вырабатывается пар, который крутит турбину воздуходувки, а та уже гонит воздух в домну.

Пробравшись между грудами каких-то старых машин, Витаха вошёл в пустой кабинет. Главный инженер ТЭЦ распоряжался на участках.

Витаха взял телефонную трубку:

— Коммутатор, дайте партбюро!

В трубке что-то оглушительно щёлкнуло, потом послы¬шался мужской голос;

— Я вас слушаю.

— Матвей Никитич, здравствуйте! Это Грицай звонит. Мы уже, Матвей Никитич, напилили себе брёвен. Теперь нам машину надо — перевезти.

— Гм… машину? — не сразу ответил парторг.— Дело тут сложное. Сейчас знаешь сам, какая пора! А на какое время вам будет нужно?

— На один час.

— А управитесь?

— Конечно.

— Тогда вот что: машина будет вас ждать в пять часов вечера у. въезда в завод. Я сейчас позвоню в гараж. Догово¬рились?

— Договорились.

Барак, к которому подошли ребята, был разбит до осно¬вания. Торчали только его остов из обгорелых брёвен и печ¬ные трубы. Правда, внутри каким-то чудом уцелели две оштукатуренные и, вероятно, поэтому не сгоревшие деревян¬ные перегородки. Их начали разбирать.

Витаха вбивал в щели лом и отворачивал доски. Они от¬рывались с трудом, похрустывали.

Ржавые гвозди скрипели и нехотя вылезали из чёрных своих гнёзд.

Витаха любил работать. Он не мыслил себе и дня, прове¬дённого в «ничегонеделании». По утрам, едва проснувшись, он уже составлял план на целый день и всегда стремился его выполнять. И, бывало, он очень сердился на себя, если какое-либо из назначенных дел приходилось переносить на завтра. Зимой после занятий в ремесленном училище он бежал домой, чтобы к приходу матери начистить и сварить картошки. Пообедав, он садился за свой маленький верста¬чок и начинал мастерить шкаф. По его замыслу шкаф дол¬жен быть одновременно и для белья и для посуды. Комната у Витахи была маленькая, пустая, и шкаф хотелось сделать компактным и нарядным. Шкаф мог быть простым: сколотил каркас, закрыл одну его сторону фанерой — и точка! Но Витаху это не устраивало. Если уж делать, так делать как на мебельной фабрике! Даже лучше. Витаха не торо¬пился. Где только можно было, он собирал сухие дубовые дощечки, любовно их обрабатывал и склеивал с уже гото¬выми частями. Шкаф постепенно становился «жилым». В нём уже стояли чашки и тарелки, а в платяном отделе¬нии висела мамина одежда — шерстяная юбка и кофточка. Но до окончательной сдачи шкафа в «эксплуатацию» ещё было далеко. Витаха хотел покрыть его коричневым лаком и отполировать.