Я подумал, что до областного центра ехать часа три, да обратно столько же и, посмотрев в окно, повернулся к Анне:
- Сегодня-то уже поздно, наверное, к тому же тебе надо на реку сходить. А вот завтра с утра пораньше встанешь, помолишься и поезжай. А теперь иди, мне тут заняться кое-чем надо.
Низко поклонившись и подняв с пола запечатанную бутыль, Анна ушла. Я видел в окно, как она, выйдя за калитку, несколько раз перекрестилась и, поклонившись еще раз, быстро пошла по пыльной дороге. Посмотрев на хмурое небо, я вернулся в комнату - нужно было заняться травами, ссыпать в банки с наклеенными на них бумажками с названиями, и разложить их по полкам.
Сначала я убрал принесенные Анной подарки, после чего занялся травами, мысленно повторяя их названия и свойства:
"Вот базилик -- он дарует радость, любовь, мужество и исцеление, повышает способности. Базилик защищает дом, предотвращает квартирные кражи. Сохраняет мир в доме и примиряет после ссоры. Способствует очищению, исцелению и наделению жизненной энергией".
Убрав банку с базиликом на полку, я собрал в банку поменьше сухой гвоздики, вспоминая слова бабки Серафимы:
"Гвоздика - цветок волшебный -- богатство привлекает, и желания исполняет".
За гвоздикой последовал жасмин. Я прилежно повторял слова Серафимы, с самого детства врезавшиеся мне в память:
"Жасмин-цветок -- для мозгов, привлекает деньги и любовь. Зверобой исцеляет, дарует счастье, мужество, любовь, защиту. Имбирь успех дарует, власть и любовь.
Мята колосистая -- к процветанию и деньгам, в поездках дальних помогает. Защищает и исцеляет. Корица к успеху, и побуждает к добрым стремлениям. Кошачья мята, она любовь дарит, счастье и мужество. Можжевельник -- он тоже к любви и защите"...
Я любовно собирал травы в банки, шепча их названия и магические свойства, а перед глазами стояло улыбающееся лицо бабки Серафимы, глядящей на меня синющими глазами, и повторявшей: "Учи травы, Серафимушка, в травах сила великая. Они от Земли-матушки, благодетельницы нашей и защитницы. От любой хвори и сглаза, порчи и томления есть своя трава. Чем больше ты будешь знать о них, тем легче будет людям помогать..."
Скрип калитки отвлек меня. Я прислушался: шаркающие шаги приближались к дому. Я посмотрел на дверь, пытаясь вспомнить, у кого в селе такая походка, но ничего не вышло - шаги казались какими-то неуверенными, словно шаги приговоренного, идущего к плахе человека.
В дверь негромко постучали. Стук был таким же, робким и неуверенным. Я подождал, пока стук повторится, и сказал:
- Входите, не заперто.
Дверь медленно отворилась, и в сени вошел высокий и широкоплечий Митька, сын Филиппа, нашего сельского кузнеца, умершего пару лет назад от горькой.
Глядя в пол, Митька пробубнил:
- Дядя Серафим, я к вам...
- Вижу, что ко мне, - на память пришли слова Анны, что-то говоривший про него - то ли жениться собрался, то ли заболел. Она еще что-то говорила, но я не особенно прислушивался к ее словам - мне бы ее заботы.
- Ну, проходи, раз пришел, - сказал я, рукой указывая на освободившуюся от трав лавку.
Митька с сомнением посмотрел на низкую и широкую лавку и, потоптавшись для приличия, вошел в комнату. Подойдя к лавке, он остановился и, бросив на меня быстрый взгляд, снова опустил глаза к полу. Я мысленно усмехнулся: совсем не таким выглядел я, когда мы с Марией решили пожениться. Мне тогда весь мир был по плечу, а океаны по колено. Митька же выглядел подавленным, если не сказать раздавленным.
- Садись, что встал? В ногах, сам знаешь, правды немного.
- Спасибо, - неразборчиво пробормотал Митька и сел на скрипнувшую под его весом лавку.
Я пододвинул к себе деревянный табурет и, усевшись на него, спросил:
- Каким ветром? Добрым или...?
Юноша поднял голову. Я посмотрел ему в глаза, и мне вдруг показалось, что он сейчас зарыдает. Только этого мне не хватало - утешать здоровых парней. На всякий случай, я предупредил его:
- Ты, вот что, слезы свои запри куда-нибудь, и рассказывай. Что случилось?
Митька опустил голову и глухо пробормотал:
- Дядя Серафим, ты можешь Татьяну приворожить? - Он поднял голову и, взглянув на меня тоскливыми до смерти глазами, добавил, - умру я без нее! И дня больше не проживу!
Я посмотрел на не убранный в банку можжевельник и снова "услышал" слова Серафимы: "можжевельник - он тоже к любви..." Юноша смотрел на меня, со страхом и какой-то обреченностью ожидая моего ответа. Я не торопился отвечать. Приворот - дело нехитрое, это, вообще, первое, чему ведьмиц для начала обучают. Способности проверить, там, все такое. Серафима тоже учила меня этому.
Читать дальше
