lib - Êåéò Òèðíàí

Я спрыгнул на каменный пол, и едва не рухнул на него - вновь онемевшие от садистски затянутых пут ноги отказывались держать меня. Но иногда в жизни случается то, что люди называют - не было счастья, да несчастье помогло. Это был именно тот случай: раскинув в поисках опоры руки, я ухватился за неосмотрительно подбежавшего ко мне слишком близко Володьку, и несколько раз ударил его кулаком. Тупое выражение его лица сменилось на гримасу обиженного ребенка, но это не остановило меня - прежде чем потеряв сознание от сыплющихся на него ударов, он упал на пол, мне несколько раз удалось въехать кулаком в его, ставшее ненавистным одутловатое и знакомое с самого детства, и давно потерявшее человеческий облик лицо.

Володька рухнул, едва не увлекая меня за собой, но мне удалось схватиться за еще одного подбежавшего на помощь алкоголика. Этот оказался куда слабее, и ему хватило всего одного удара кулаком, чтобы улечься рядом со своим вечным собутыльником. На подходе был еще один, но на него уже не было времени - пошатываясь на онемевших ногах, я побежал в сторону завывающей до боли в суставах воронке и, чувствуя исходящий от нее нечеловеческий холод, вступил внутрь бушующего смерча...

Есть такое слово мракобесие - ненавижу его! Особенно же ненавижу тех, кого называют мракобесами! Если разобрать это слово на части, то получится "бесы мрака", то есть тьмы! Уж не знаю, в чью гениальную голову пришло это название, но оно точнее всего отражало то, что предстало моим глазам внутри воронки. Горящие неестественным блеском глаза Черкаса, готового в любую минуту опустить свой меч на перепуганного до смерти мальчика; перекошенное в диком экстазе лицо Зои, в невообразимом шуме выкрикивающей что-то непонятное, но не ставшее оттого менее страшным; серые завихрения в стенке воронки, до жути напомнившие черно-белые картинки из какой-то древней книги про бесов. У меня было всего одно мгновение, чтобы увидеть это и ровно столько же времени, чтобы оценить от кого исходила наибольшая опасность, и принять решение. Я выбрал Черкаса...

Можно сколько угодно пытаться объяснить, почему я выбрал именно его, а не Зою, стоявшую намного ближе, и у которой в руках не было никакого оружия - ответа, правильного и единственно точного все равно не будет. При виде меча, занесенного над головой Вани, я вмиг позабыл все, чему учила меня бабка Серафима, все молитвы и заговоры, и вспомнил то, что осталось от предков, воевавших и умиравших от железного оружия. Я запрыгнул на камень, на котором лежал онемевший от ужаса Ваня и, успев ободряюще подмигнуть ему уцелевшим глазом, всем телом обрушился на Черкаса. Застывший в исступлении Черкас лишь немного наклонил меч, но мой вес довершил начатое - легко, не задев кости, клинок проткнул плечо.

Все измерялось мгновениями. Оценка ситуации, принятие решения, дикая боль - на все это ушло куда меньше времени, чем на слова, чтоб описать это. Сдерживая рвущийся из горла крик, и вложив всю энергию боли в руки, мне удалось повалить Черкаса на каменный пол. Сцепив пальцы на короткой, сильной шее, я душил его, надеясь не потерять сознание раньше, чем он. Ударившись об пол, и раздирая и без того глубокую рану, клинок со звоном сломался у самой рукоятки, оставшейся в руке Черкаса, которой он пытался ударить меня по голове, лицу - куда только мог дотянуться. Я не обращал внимания на эти удары - боль в плече была настолько жгучей, что все эти удары казались ласковой щекоткой. Нащупав его твердый кадык, я как мог, вдавливал его большими пальцами, а выпученные от наступающего удушья глаза ведьмака и открытый в бесполезной попытке глотнуть воздуха рот, лишь прибавляли мне сил и уверенности в правости совершаемого.

Вокруг нас творилось совершенное безумие: перестав вращаться, стенки воронки клубились серыми протуберанцами, издавая дикие, не похожие ни на что звуки, в которых можно было услышать все, что угодно - от крика новорожденного младенца, до воя умирающего хищника. Лязг, скрежет, хохот, завывания и все остальное, чему у меня вряд ли когда-то найдется название, смешалось в чудовищную, сатанинскую какофонию звуков, служившую наиболее подходящим фоном тому, что происходило - умирал сильный колдун. Я видел, как его глаза подернулись смертельной пеленой, слышал его агонизирующие хрипы и старался задушить его прежде, чем изойду кровью из обжигающе болезненной раны. Я уже не чувствовал ни своих рук, ни пальцев, продолжавших сжимать горло врага, и понимал, что остались какие-то мгновения до его смерти. А также понимал, что убив его, перестану быть тем, кем был всю свою жизнь. Я знал, что уже никогда не буду прежним, но это было уже неважно, потому что сейчас единственной моей целью было спасти маленького, лежавшего на жертвенном камне, человечка. От одной этой мысли я вдруг почувствовал, как наполняются ненавистью мои онемевшие руки и, навалившись всем телом, сделал последнее усилие. Под руками что-то хрустнуло, и я понял - Черкас мертв...