lib - Êåéò Òèðíàí

- Выходит, что вернулся, - ответил я и, чтобы не продолжать эту тему, спросил, - ну, как там твой Антоша? Подействовало?

- Да, Серафим, спасибо тебе, перестал "луноходить", - он почесал подбородок, покрытый жесткой, седой бородой, - все как ты сказал. И спит теперь крепко. Ксюша его в город вчера отвезла, в школу ему скоро, так она и не дождалась тебя. Но велела мне кланяться и спасибо сказать.

Дед Андрей сопровождал свои слова глубоким поклоном, что вконец удивило и без того изумленного происходящим мальчика.

- Вот и хорошо, что в школу, - ответил я, еще раз пожал руку деда, и мы с Ваней пошли дальше...

Когда мы отошли от села, мальчик обернулся и, не видя впереди ни одного дома, спросил:

- Дядь Серафим, а куда мы идем?

- Как куда? Ко мне домой, - ответил я.

- А где вы живете? В лесу, что ли?! - Мальчик был не то чтобы напуган, но насторожен.

- Ну, не совсем в лесу, - я вытянул вновь занывшую руку, указывая на сосну, - вон, видишь самое высокое дерево?

Ваня взглянул в ту сторону и, повернувшись ко мне, кивнул.

- Вот, от этой сосны метров через пятьдесят и будет мой дом. Раньше там и другие дома были, но хозяева все померли, уже лет тридцать как. Так что теперь я там один живу. А ты что, испугался?

- Ничего я не испугался, - с некоторым вызовом ответил Ваня и, подумав, спросил, - а ты, правда, колдун, дядь Серафим?

- Конечно, - я засмеялся и добавил, - только я добрый колдун.

Ваня недоверчиво посмотрел на сосну, на меня.

- А разве бывают добрые колдуны?

- Ну, я же есть, - пожав плечам, я закончил, - значит, бывают.

Ваня помолчал полминуты, и снова спросил:

- А что эта тетка про лешака говорила? У вас что, они, правда, водятся?

- Слушай ты ее больше, - я потрепал его по давно немытым волосам, - она тебе не такого наговорит....

________________________________________________________________

...Дом встретил нас настороженно. Я мог бы поклясться что, входя в дверь, почувствовал некоторое сопротивление, словно дом, обидевшись на долгое отсутствие, не хотел впускать меня. Остановившись и, придержав рукой Ваню, я быстро прочитал коротенькую молитву. Напряжение спало, хоть и не так быстро, как я ожидал, и мы вошли в сени. Внутри сильно пахло травами, что было совершенно неудивительно - окна не открывались больше месяца и, честно говоря, я ожидал, что запах будет гораздо сильнее. Ваня с интересом оглядывался по сторонам, но от замечаний воздерживался. К вечеру он стал чаще покашливать, и я подумал, что не мешало бы сразу заняться его лечением. Мы прошли в комнату, и я предложил ему:

- Ты, пока устраивайся тут, а я схожу баньку растоплю.

Ваня кивнул, разглядывая бесчисленное количество банок, рядами стоявших на полках. Взяв маленький ножичек, я вышел во двор и, подхватив несколько поленьев, открыл дверь маленькой бани, стоявшей позади дома. Спертый, чуть сыроватый и слегка затхлый запах ударил в ноздри, и я пошире открыл дверь. Подождав с полминуты, вошел в предбанник и включил свет. Слабая лампочка осветила знакомое до боли помещение. С каждой минутой я все больше понимал, что нахожусь дома, и это прибавляло и настроения, и сил. Даже наша разлука с Марией, хоть и продолжала терзать, уже не казалась такой бесповоротной, как это выглядело еще утром.

Я вошел в маленькую комнатку, в которой стояла большая железная печь и, отодвинув заслонку, кинул пару сухих, оставшихся еще с прошлого мытья (когда ж это было?!) дров. Поднеся спичку к свернутой газетке, я поджег несколько кусков бересты. Огонь занялся сразу, мгновенно охватив поленья, пыхнувшие жаром в лицо, словно приветствуя хозяина. Принеся из предбанника остальные поленья и, кинув их в печь, я закрыл ее и вышел из бани. На заднем дворе росли три березы - было время, когда я помнил их еще совсем небольшими деревцами. Сейчас же это были самые высокие, с толстыми стволами деревья, и многие сельчане, глядя на них, качали головами, приговаривая, что не бывает таких берез. Говорить говорили, а что толку - березки-то, вот они, стоят родные. Подобрав три стеклянные баночки, во множестве стоявшие у бани, и ополоснув их водой, я подошел к одной из березок, и погладил ее по стволу. Прошептал несколько слов, вынул из кармана маленький ножичек, и сделал глубокий, но аккуратный надрез, в который вставил тоненькую щепочку. Под щепкой установил банку, и перешел к следующей березке. Вскоре под всеми тремя деревьями стояли банки, в которые я, несмотря на конец лета, все же надеялся набрать необходимого для лечения Вани березового сока.

Закончив с банками, я прошел в огород, где сорвал несколько помидоров, огурцов и синеньких и вернулся в дом. Ваня сидел на лавке, оглядывая помещение. Увидев меня, он улыбнулся, и сразу же закашлялся.