Феликс Максимов - Духов день

Авдотья Голицына умерла через два года вторыми родами в подмосковном имении Архангельском. А там голуби-вяхири гурлят, ясени шелестят и серебряные липы, хорошо умирать и спать без просыпу под соснами над старицей Москвы-реки у белой церкви.

Сам Голицын проскрипел до девяноста лет и погребен был в селе Братовщина, на древнем паломничьем тракте, ведущем к Троице-Сергиевской Лавре. Женат был уже по пятому разу и дети несчитанные народились от девочки моложе князя на сорок пять лет.

Вряд ли в предсмертном бреду, вспомнил он кареглазую Лючию и калмыцкую царевну-лягушку Авдотью Буженинову.

Но именно она, Голицина-Буженинова положила начало тайным поселениям Навьих людей, жители их - придворные и барские карлики и дурачки, разбросанные прихотью по всей России.

Будто чудь белоглазая, в легендах, тихо уходили они кто на отдых, кто на лечение, кто на вечную жизнь в крохотные деревни с камышовыми крышами. Были они приписаны к глухим садам, малым селам, где для маленьких людей всегда находилось посильное ремесло, помощь и утешение.

С годами окрепли Навьи люди, стали сметливее, умнее, незаметнее, научились и торговать и пускать деньги в рост, немало среди них было и образованных и крепких духом мужей и жен. По "длинному уху" с легкостью и быстротой передавались новости из дома в дом, из города в город, из поселения в поселение. Были подкупленные врачи и чиновники из больших людей, которые за взятку на чью угодно руку работать будут.

Порой грозной силой считались приписанные к дворам или безместные карлики. Сила их была во всепроникающей осведомленности, на маленьких людей и господа и холопья обращали внимание не более чем на кошку или птичку в клетке. Не стеснялись ни о тайных делах говорить, ни блудить, ни подделывать государственные бумаги - мало ли что за умалишенный в углу копошится, да кочетком кричит.

Невдомек потом в каземате свергнутому временщику или казнокраду, кто его до сумы или до тюрьмы за немалую мзду довел, все тайны тайному недоброжелателю продал.

Но такими способами Навьи Люди пользовались редко. Нужна им была не власть, не почести, а лишь спокойная жизнь, без надзорного глаза и царевой воли.

И законы свои были, и мировой суд, и церкви при деревнях, чаще всего Навьи Люди выбирали себе места отдаленные от людских поселений, то садовые хозяйства, то охотничьи угодья.

Торговали с миром неоткрыто, через подставных лиц, и где хранили нажитые и завещанные в общину богатства - лишним людям не сказывали.

Смертью никого из членов общины не казнили, самым страшным наказанием было изгнание навек, называли его "отторжением" и боялись, пуще антонова огня.

Из наиболее уважаемых членов общины избирали сходом карличьего пастыря, за ним всегда было последнее слово, таким и был в нынешнее время Царствие Небесное.

Каторжная должность, доложу вам, а не мед с пряниками - все знать, всюду успевать и держать в памяти тысячи мелочей, будто счетный бисер в коробушке. Быть бОльшим мужчиной, чем само слово "мужчина" и не бояться ни смерти, ни позора, но честь свою и чужие жизни неусыпно хранить.

В наоборотном мирке, зыбком, тайнодельном, с мерцающими границами жили Навьи Люди, как истинное навье, мертвецы от мира, подземные жители, заживо, всепроникающие, не вкушающие хлеба живых рослых людей.

Много кочевали из поселения в поселение. Кто немощен был или уставал от людских издевательств уходил в тайные места навсегда, обзаводился хозяйством, дом и двор ставили ему всем миром.

Другие служили в барских усадьбах, ошивались при монастырях, слушали, потешничали, заводили и поддерживали связи. Для летучей почвы держали почтовые голубятни, учили уличных собак.

Женщины - карлицы, особенно на возрасте, считавшие непристойным уже для себя скоморошество, если не желали выходить замуж, оставались сиделицами при тайных приютах для уродливых детей и слабоумных, которых среди карликов было немало С большой нежностью и ответственностью ухаживали обездоленные за обездоленными.

Лучше всего карликам удавались мелкие ремесла, требующие внимания - резьба по дереву, вышивание, финифть, работы садовые и оранжерейные, уход за диковинными зверями, которых в том же Царицине держали на потеху немало, от одних заморских птиц все берега прудовые пестры и веселы были.

Имелись и выучившиеся за границей искусные врачи, каллиграфы и составители ядов и лекарственных снадобий.

А иной раз и иконописцы и великие молитвенники, которые принимали убогое монашество в обычных монастырях, но долго среди грубости послушников и монахов не выдерживали, уходили в пустыню, по одиночке, жили и молились в лесах.