Найо Маршно - Чернее некуда

– Опять я все запутал!

Именно эти слова произнес в свои первые школьные дни мучимый одиночеством чернокожий мальчишка, и именно с них началась его дружба с Аллейном. Аллейн едва не выпалил: “Брось, не расстраивайся”. Вместо этого, он взял со стола букет роз, сунул его Громобою в руки и сказал:

– Пойдем, Трой ждет.

– А можно? – с сомнением, но и с великой радостью спросил Громобой. – Ты правда так считаешь? Как хорошо!

Размашистым шагом он приблизился к двери, распахнул ее и требовательно возгласил:

– Куда подевался мой “млинзи”?

Сидевший в вестибюле Фокс вежливо ответил:

– Стоит у входа в студию миссис Аллейн, Ваше превосходительство. По-видимому, он решил, что его место именно там.

– Спасибо, хоть пику с собой не принес, – сказал Аллейн.

IV

Аллейн проводил Громобоя в студию и посмотрел, как тот устраивается на своем возвышении. Трой, чуть ли не дрожа от нетерпения, на все лады расхвалила розы и подобрала для них подходящую вазу. Не меньших похвал удостоилась и афганская борзая, которая, обнаружив пугающий артистический инстинкт, заскочила на подиум и пристроилась у левой ноги Громобоя, создав умопомрачительный эффект. Трой немедленно принялась переносить ее на холст.

Аллейн, в душе которого тревожные предчувствия спорили с разноречивыми привязанностями, с трудом оторвался от этого невиданного зрелища и вышел в вестибюль, к Фоксу.

– Все в порядке? – спросил Фокс, кивнув в сторону студии. – Там, у них?

– Если по-вашему “порядок”, это когда моя жена пишет черного диктатора, причем у ее двери торчит предполагаемый убийца, а собака жертвы тоже позирует для портрета – то да, все в порядке. В отличнейшем!

– Да, положеньице аховое, – согласился Фокс. – И что вы намерены делать?

– Поставлю у студии полицейского, чтобы “млинзи” не скучал. Извините меня, Фокс, я на минутку.

Он вышел на улицу, выбрал из стоявших там констеблей самого здоровенного и дал ему необходимые указания.

– По-английски этот человек толком не говорит, – сказал Аллейн, – не думаю также, что от него можно ждать каких-либо неприятностей. Скорее всего, он просто будет сидеть на корточках и есть вас глазами. Он не вооружен и, как правило, не опасен. Ваша задача – глядеть за ним в оба, пока он не усядется вместе с хозяином в машину.

– Слушаюсь, сэр, – сказал здоровяк и двинулся в указанном ему направлении.

Аллейн вернулся к Фоксу.

– Не проще ли было, – решился задать вопрос Фокс, – в данных обстоятельствах, я имею в виду, отменить сеанс?

– Видите ли, братец Фокс, – ответил Аллейн, – я все силы положил на то, чтобы удержать жену подальше от моей работы, и в конечном итоге у меня ничего из этого не вышло. Но я одно вам скажу: если появится даже малейший намек на то, что моя работа может хотя бы на миг встрять между ее кистью и холстом, я брошу все к чертовой матери и открою приготовительную школу для начинающих детективов.

После долгой паузы Фокс рассудительно произнес:

– Повезло ей с вами.

– Да не ей, – ответил Аллейн. – Как раз наоборот. Ладно, что у нас творится в окружающем мире? Где Фред?

– На улице. Он хотел поговорить с вами. О какой-то рутинной мелочи, насколько я знаю.

Мистер Гибсон сидел в патрульной машине, стоявшей чуть дальше по тупичку, рядом с пабом. Вдоль всей улочки были расставлены полицейские в форме, головы ее обитателей торчали из окон верхних этажей. Толпа на въезде значительно поредела.

Аллейн с Фоксом забрались в машину к Гибсону.

– Какие у нас еще неприятности? – одновременно произнесли Аллейн и Гибсон. Вслед за чем Гибсон сообщил, что по его сведениям все члены интересующей их гоп-компании сидят по своим домам. Он послал двух человек с рацией патрулировать район.

Пока он монотонно излагал это, из двери Аллейнова дома вышел здоровяк-констебль, обратившийся с каким-то вопросом к одному из своих оставшихся на улице коллег. Коллега указал в сторону их машины.

– Это за мной, – сказал Аллейн. – Сейчас вернусь.

Звонил мистер Уипплстоун, как всегда сдержанный, но распираемый новостями. Он все-таки зашел к мистеру Шеридану по поводу водопровода и обнаружил того в состоянии далеко не нормальном.

– Весь белый, трясется, почти неспособен собраться с мыслями и толком меня выслушать. У меня создалось впечатление, что он собирается уйти. Сначала я думал, что он меня не впустит, однако он быстро проехался взглядом вверх-вниз по улице, отступил внутрь дома и кивком пригласил меня войти. Мы с ним стояли в прихожей. По правде сказать, не думаю, чтобы он понял хоть слово из сказанного мной, однако он кивал и время от времени не то, чтобы улыбался, но оскаливался.