Найо Маршно - Чернее некуда

Потом зажегся свет.

– Я могу только добавить, инспектор, – сказал сэр Джон, – что мне действительно нечего больше сказать, имеющего хотя бы малейшее отношение к этой трагической истории. Дамы пережили сильное потрясение, и я должен просить вас избавить их от каких-либо дальнейших испытаний.

Общий хор голосов выразил искреннее согласие с его словами. Сэр Джордж даже произнес, причем очень громко:

– Слушайте, слушайте!

Фокс сказал, что это, конечно, весьма разумная просьба, он сожалеет, что пришлось причинить всем им столько хлопот, и спешит заверить дам, что надолго он их не задержит. Однако нельзя не признать и того, прибавил он, что дело это весьма серьезное, не так ли?

– Ну, в таком случае... – сказал сэр Джон, и все начали подниматься из кресел.

В эту минуту и появился Аллейн.

Каким-то неуловимым и непонятным образом его приход словно вдохнул во всех свежие силы – так бывает, когда на сцене появляется, наконец, знаменитый актер, оживляя действие и обостряя внимание публики.

– Нам очень жаль, – сказал он, – что пришлось заставить вас ждать так долго. Уверен, мистер Фокс все вам объяснил. Это очень запутанная, трагическая и странная история, а от того, что сам я оказался одновременно и бестолковым свидетелем, и полицейским, ведущим расследование, она для меня проще не стала.

Он послал леди Смайт извиняющуюся улыбку, и дама сказала – возможно, сама удивившись своим словам:

– Ах вы бедный.

– Что же, тут уж ничего не поделаешь, мне остается надеяться, что кто-то из вас способен сообщить нам больше того, чем могу похвастаться я сам.

Брат Аллейна произнес:

– Мы старались изо всех сил. Как же иначе.

– Это хорошо, – отозвался Аллейн. Он читал сделанную сержантом запись.

– Мы надеемся, что вы нас отпустите, – сказал сэр Джон. – Дамы...

– Да, конечно. Для вас это было ужасным испытанием, вы все, наверное, измотаны.

– А вы-то сами? – спросила леди Смайт. Она была сильной женщиной.

Аллейн поднял глаза от записей.

– Ну, – сказал он, – меня, пожалуй, еще можно похлопать по спине, но не сильно. Похоже, к этим записям добавить нечего и я хотел бы задать вам всего один вопрос. Я понимаю, что на месте преступления царила полная неразбериха и все же хотел бы знать, есть ли у вас мнение, обоснованное или нет, не важно, относительно того, кто совершил убийство?

– Но Боже мой! – воскликнул сэр Джордж. – Рори, помилуй. Кто же еще, как не тот мужлан, которого увели ваши люди. Кстати, я должен тебя похвалить, они действовали весьма расторопно.

– Ты имеешь в виду?...

– Господи, разумеется я имею в виду это здоровенное животное с копьем. Прошу прощения, – сказал он полномочному представителю и густо покраснел. – Боюсь, я не совсем удачно выразился. Уверен, вы поймете меня правильно.

– Джордж, – с подчеркнутой вежливостью осведомился его брат, – тебе не хочется домой?

– Мне? Нам всем хочется. Но не могу же я всех тут бросить. Я не желаю никаких привилегий.

– Уверяю тебя, привилегий ты не получишь. Стало быть, – Аллейн повернулся к остальным, – вы все считаете, что убийство совершил копьеносец?

– Ну, в общем, да, – сказал сэр Джон Смайт. – Я к тому, что... Кто же еще? Бог ты мой, копье-то ведь было у него в руках!

Супруга полномочного представителя вдруг довольно громко произнесла что-то на родном языке.

Аллейн вопросительно взглянул на ее мужа, тот откашлялся.

– Моя жена, – сказал он, – кое-что заметила.

– Да?

– Моя жена говорит, что поскольку тело лежало рядом с ней, она слышала.

– Да? Что она слышала?

– Звук удара и предсмертный хрип, – он коротко посовещался с женой. – И еще одно слово. Нгомбванское. Очень тихо произнесенное мужчиной. Она думает – самим послом.

– И что это за слово, по-английски?

– “ Предатель ”, – сказал полномочный представитель.

Он немного помолчал и добавил:

– Моя жена хочет теперь уйти. У нее кровь на платье.

III

Громобой переоделся в халат и выглядел в нем, как Отелло в последнем акте. Халат был черный с золотом, а из под него еще выглядывала малиновая пижама. Громобой распорядился, чтобы его разбудили, если Аллейн захочет с ним переговорить, и теперь принимал в библиотеке Аллейна, Фокса и притихшего, но все еще нимало не сонного мистера Уипплстоуна. На миг-другой Аллейну показалось, что Громобой собирается выразить недовольство присутствием последнего. Увидев его, Громобой словно бы замер. Он явно намеревался что-то сказать, но затем, по-видимому, смилостивился. Похоже, мистеру Уипплстоуну удалось найти правильный тон в обращении с Громобоем. Его дипломатические манеры оказались безупречными: почтительность без подхалимства и сдержанность без заносчивости.