Андрей Колганов - Жернова истории - часть 1

"Осецкий Виктор Валентинович, 1886 года рождения, член РКП (б) с 1903 года. До 1909 – внефракционный, с 1909 – меньшевик. Примкнул к большевистской партии в начале 1918 года, после возвращения из эмиграции…"

Троцкий едва заметно хмыкнул. Ведь и у него самого в политической биографии есть схожие черты. Так, смотрим дальше:

"Имеет высшее техническое образование… Из членов высшего партийного руководства имеет сколько-нибудь тесные отношения только с Л.Б.Красиным…"

Логично и понятно. Красин его непосредственный руководитель и тоже технический специалист. Возможно, еще и в эмиграции сблизились. Но Красин теперь к германским делам – никаким боком. Торгпредство тут не в счет. Да и не полезет он теперь ни в какую политику, если только дело прямо не касается его ведомства. Но откуда же тогда ветер дует?

Ну, что там у нас есть еще?

"В 1918 году – первый секретарь советского полпредства в Берлине, консул в Гамбурге…"

Ага, вот откуда, возможно, ветер дует. У него наверняка должны были остаться связи с товарищами, работающими по германскому направлению. Смотрим дальше:

"Действительную военную службу не проходил. Военного образования не имеет. В боевых действиях участия не принимал".

Отлично! Просто великолепно! Что же он, Троцкий, совсем ослеп, и не может разглядеть перед собой военспеца? Да не простого – наверняка штабист, да как бы еще не из разведки! Однако… Когда и как это было бы возможно? Биография его достаточно хорошо известна, и лишь период между 1909 и 1918 годом, когда он от активной политики отошел, освещен неполно. Тем не менее, известно, и где жил, и чем занимался, и есть товарищи, которые его близко знали. Непонятно. А все непонятное – настораживает.

Значит, надо выяснить, не общался ли он близко с подобной публикой – мог от них и знаний нахвататься, и научиться повадками офицерскими щеголять. Но это надо целое расследование устраивать, тем более, что все ниточки наверняка за кордоном. Ладно, это пока отложим, но зарубочку на память сделаем.

Все-таки главное теперь – не личность Осецкого, а срочнейшая проверка реальных обстоятельств подготовки к германскому восстанию. Если в Германии действительно все так худо, надо немедленно командовать отбой.

День проходил за днем. Никаких важных новостей из Германии так и не появилось, из чего можно было заключить, что организованный мною вброс информации возымел действие. В этой реальности не произошло даже Гамбургское восстание – надо надеяться, что сигнал отмены вооруженного выступления был дан хотя бы двумя-тремя днями раньше, и успел дойти до всех исполнителей. Ну и хорошо – хотя бы людей зазря на баррикадах не положили. Впрочем, для наших внутренних дел, как и для разбирательства в Коминтерне это вряд ли что-то существенно изменило – наверняка, как и в моей истории, сейчас идут взаимные обвинения в Политбюро и поиски козлов отпущения. И, скорее всего, на эту роль опять назначат Брандлера с Тальгеймером.

Хотя появившееся в середине октября "письмо 46-ти" так и не было опубликовано, текст его стал потихоньку распространяться в среде партийного актива, и кулуарные дискуссии приобретали все больший накал. Обострению страстей способствовало то обстоятельство, что состоявшийся в том же октябре объединенный пленум ЦК и ЦКК постановил не предавать огласке ни письмо Троцкого от 8 октября, ни "письмо 46-ти", осудив их при этом, как проявление фракционности. Но шила в мешке утаить уже было невозможно. Официальные партийные инстанции были встревожены, однако пока делали вид, что ничего не происходит.

Я пока оставался в стороне от этих "споров в курилках" (тем более что я не курил), ибо мне хватало своих забот в наркомате. Пережив скандалы, мужские истерики и даже слезы попавших под сокращение, пободавшись с профсоюзным комитетом – слава богу, хотя бы в ЦК профсоюза совработников разбираться не пришлось! — мне вновь пришлось окунуться с головой в водоворот текучки.

Дела наши с импортом обстояли отнюдь не блестяще, если употреблять строго парламентские выражения. Не говоря о ставшей уже привычной некомпетентности как заказчиков, так и сотрудников зарубежных торгпредств, постоянной головной болью были махинации пронырливых дельцов, попавших на теплые местечки за границей. То в СССР по их милости (разумеется, небескорыстной) поступали партии совершенно негодного товара, то избранные поставщики безо всякой деловой репутации растворялись в воздухе вместе с полученными авансами, то цены контрактов оказывались безбожно завышены (понятно, что к пользе и удовольствию обеих подписывавших эти контракты сторон), то валютные перерасчеты проводились по каким-то фантастическим курсам…