Unknown - Жоржи Амаду. Капитаны песка

капитанов песка, то, пожалуй, отправят не в исправительную колонию для малолетних преступников, а прямо в каторжную тюрьму. Из колонии еще можно убежать, а из тюрьмы трудно. Но, в конце концов...- и Педро Пуля направился к Кампо Гранди. Но теперь в нем нельзя было узнать вольного уличного мальчишку: он шел в развалку, как сын моряка, надвинув на лоб кепку, подняв воротник слишком большого для него пиджака (должно быть, раньше он принадлежал очень крупному человеку).

Полицейский прятался от дождя под деревом. У Педро был вид испуганного грозой ребенка. И когда он обратился к полицейскому, голос его дрожал:

- Господин полицейский...

Полицейский едва глянул:

- Чего тебе, парень?

- Я не здешний, я из Мар Гранди. Приплыл сегодня с отцом...

- Ну и что? - прервал его полицейский.

- Мне некуда пойти. Позвольте мне переночевать в полиции.

- Ишь, чего захотел, это тебе не гостиница, мошенник. Давай, давай, проваливай...- полицейский махнул рукой.

Когда Педро снова попытался заговорить, полицейский пригрозил ему дубинкой:

- Спи в саду, на скамейке. Пошел отсюда.

Педро отошел с таким видом, будто сейчас расплачется. Полицейский смотрел ему в след. Педро встал у трамвайной остановки и стал ждать. Из первого вагона не вышел никто, из второго выпрыгнула парочка. Педро бросился к женщине, ее спутник, увидев, что мальчишка хочет вырвать у нее сумочку, схватил Педро за руку. Все было проделано так неумело, что, случись кому-нибудь из капитанов песка проходить сейчас мимо, он ни за что не узнал бы своего вожака. Полицейский, на глазах которого произошла эта сцена, был тут как тут.

- Так вот какой ты нездешний! Воришка.

Он схватил Педро и потащил за собой. Тот покорно шел за полицейским и как-то испуганно улыбался:

- Я сделал это нарочно, чтоб вы меня схватили.

- Чего?

- Все, что я вам сказал,- правда. Мой отец - моряк, у него парусник в Мар Гранди. Сегодня он оставил меня здесь, и не смог вернуться из-за бури. Я не знал где переночевать, хотел в полиции. Но вы не разрешили. Тогда я сделал вид, что хочу обокрасть женщину. Но только для того, чтобы вы меня забрали. Теперь у меня есть ночлег.

- И надолго, - только и сказал полицейский.

Они вошли в Главное управление. Полицейский пересек коридор, втолкнул Педро Пулю в камеру предварительного заключения. Там уже было пять или шесть человек.

- Ну, теперь спи на здоровье, сукин сын. А когда придет комиссар, посмотрим, сколько времени тебе придется здесь ночевать...- сказал, ухмыляясь, полицейский.

Педро промолчал. Остальные арестованные не обратили на него внимания, они развлекались, подшучивая над арестованным гомосексуалистом, который называл себя "Мариазиньей". В углу Педро увидел тот самый шкаф. Статуэтка Огуна стояла сбоку, рядом с мусорной корзиной. Педро подошел, снял пиджак, набросил его на статуэтку. И пока никто не смотрел в его сторону, завернул Огуна в пиджак (статуэтка была небольшая, обычно их делают гораздо большего размера). Потом улегся на полу, положив сверток под голову, и притворился спящим. Остальные арестованные по-прежнему смеялись над педерастом, и только один старик молча сидел в углу и дрожал, непонятно, от холода или от страха. Педро услышал голос молодого негра, обратившегося к "Мариазинье":

- Так кто лишил тебя невинности?

- Да ну, отстань, - отнекивался педераст, хихикая.

- Нет, расскажи, расскажи, - требовали остальные.

- Ах! Это был Леопольдо... Ах!

Старик молча дрожал в своем углу. Тут его заметил какой-то бродяга с изможденным чахоткой лицом.

- Почему бы тебе не заняться этим старикашкой? - спросил он "Мариазинью".

Ты что не понимаешь, меня старики не интересуют, - обиженно надул губы "Мариазинья". - Не буду больше с вами разговаривать, не хочу...

Полицейский, стоя в дверях, теперь хохотал вместе со всеми. Парень с изможденным лицом обернулся к старику, съежившемуся в углу:

- А ты бы хотел с ним поразвлечься, а, папаша?

- Я старый человек... Я нечего не сделал...- бормотал едва внятно старик. - Я не в чем не виноват, меня ждет дочь...

Педро понял, что старик плачет, но по-прежнему делал вид, что спит, хотя лежать на жестком свертке было ужасно неудобно. Арестованные продолжали отпускать шутки в адрес педераста и старика, пока того не вызвал другой полицейский:

- Эй, ты, старикашка. Пошли...

Я ни в чем не виноват, - повторил старик. - Меня ждет дочь, - обратился он сразу к полицейским и арестованным.

И дрожал так, что всем стало его жалко, даже бродяга с чахоточным лицом опустил голову. Только "Мариазинья" ухмылялся. Старик не вернулся.