Неизвестно - Попов

В этом месте рассказа Макаенок взял из рук председателя райисполкома микрофон (автобус был радиофицирован) и громко сказал:

— Это была газета «Літаратура і мастацтва»!

А наутро, когда позавтракали (без вина), вдруг все попритихли. Сидели и ждали, когда поднимется начальство и объявит распорядок дня. Тишина продолжалась с минуту. Ее нарушил Машеров. Вставая из-за стола, он сказал:

— Что ж мы сидим...

И в это время сидевший неподалеку от него Макаенок подхватил:

— Ждем обеда, Петр Миронович!

Все знали, что к обеду будет вино. Намек поняли и приняли... Все громко расхохотались.

За ужином произнес речь Аксенов. Он вспомнил, как завидовал когда-то украинцам — у них и Донбасс, и Криворожье, и Днепрогэс, а в Белоруссии ничего. Одна Белгрэс, да и та, что это за станция! А теперь? Теперь республика стала одной из самых промышленно развитых в стране.

А после ужина опять разбрелись кто куда. Одни вели умные разговоры, другие травили анекдоты. Возле домика № 15 «давал жизни» Максим Танк. Анекдот за анекдотом, и все соленые — не для женского уха... Все, кто был около него, покатывались со смеху.

В разгар веселого настроения Максим Танк вдруг повернулся и ушел куда- то, возможно, к себе на дачу. А мы побрели вдоль асфальта — просто так, прогуляться перед сном. Глядим, в том месте, где стоянка автомашин, собралась толпа — человек, наверное, двадцать... В середине круга — Машеров. Высокий, в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке, он походил на монумент. Он говорил... Говорил увлеченно, даже запальчиво, и тыкал пальцем в сторону Василя Быкова. Быков стоял, как всегда, хмурый и молчал.

Речь шла о том, что надо, прямо-таки необходимо создать многосерийный телевизионный фильм, посвященный партизанам Ушатчины. Идея эта родилась лет семь назад, но дело пока что так и не сдвинулось с места.

— Пусть Анатоль Велюгин возьмется, он мастер! — подал кто-то голос.

— Я уже делаю по заказу Центрального телевидения два фильма. Один про Белоруссию, другой про Украину, вместе с украинцами, — сдержанно буркнул Велюгин.

Заговорили о трудностях, связанных с созданием такого фильма. Машеров уточнил, что это должен быть именно художественный фильм, но построенный на документальном материале. Фильм о подвиге народа в войне.

Одни были за, другие против... Дискуссия продолжалась. Когда стали расходиться, было уже далеко за полночь. Всем было ясно, что создать многосерийный художественный фильм не удастся.

Вернувшись в дом № 15, я лег спать. Слышно было, как за стеной переговариваются Иван Мележ и Алексей Русецкий. Мележ рассказывал о поездке по местам, связанным с Черняховским, о том, что продолжает переделывать роман «Минское направление»... Русецкий интересовался какими-то деталями, но какими, я не понял, — меня клонило в сон...

На другой день было воскресенье. Проснулись все рано. Когда я встал и вышел, Петрусь Бровка уже прогуливался по поляне. Василь Витка шел умываться. С ним был и Павел Ковалев, недавний главный редактор журнала «Полымя», а ныне просто персональный пенсионер республиканского значения. Тихо было только в доме № 16, где поместились Андрей Макаенок и Иван Шамякин. Вчера Шамякин страшно устал и вдобавок промерз. Вечером стоит на асфальте с измученным лицом, переминается с ноги на ногу.

— Вид у вас неважный, Иван Петрович, — говорю.

— Устал. И замерз. Не захватил плащ, думал, тепло будет, а тут...

— И шли бы себе спать!

— Неудобно как-то, — и кивает в сторону Машерова.

Пошли на Нарочь. Постояли на берегу, рассказывая анекдоты. Здесь были Павел Ковалев, Василь Витка, Алесь Божко. Потом подошли критики — Дмитрий Бугаев и Виктор Коваленко. Критики держались тихо и как-то обособленно.

Дальше все пошло по распорядку. Завтрак. После завтрака потолкались на берегу Нарочи. Потом сели в автобусы и поехали на теплоход. Потом прогулка на теплоходе и фотографирование возле памятника воинам и партизанам.

Потом — обед — уже с вином, — а после обеда опять сели в автобусы и поехали в Минск. Жизнь изучили, чего еще надо!

На границе с Вилейским районом (возвращались через Вилейку) остановились. Здесь нас уже поджидали участники художественной самодеятельности. Несколько песен — «развiтальных», — каждому из нас вручили памятные подарки — значок «Нарочь» и альбом «Нарочь»... Рукопожатия, взаимные благодарности и — снова в путь. По сторонам замелькали те же поля, леса, деревеньки. Только заборы уже не были подрезаны и побелены, и на улицах не стояли приодетые детишки, женщины и мужчины. Очевидно, в этих местах не проводилось недели, тем более месячника по благоустройству...