shura - Рудазов А

— Палач... желает... действовать...

— Убей его! ·

— ...желает... действовать... по воле...

— Убей его!!!

— ...действовать... по воле... самого...

— УБЕЙ!!!

— ...по воле... самого... Палача!

Закончив эту короткую, но эмоциональную речь, Палач стал дергаться еще сильнее, а я на всякий случай приготовился порезать его на кусочки. Я не жестокий, просто предусмотрительный.

— Па-лач... сво-бо-ден... — проскрежетал Палач и медленно завалился набок. Из его левого уха повалил густой дым.

Я подошел поближе и потыкал его кончиком хвоста. Он не шевелился. Лежал неподвижно, словно мертвый. Мне показалось, что он улыбается. Скорее всего, просто губы изогнулись в последней судороге.

— Вот и Спартак так же закончил... — задумчиво произнес я. — Ну и что с этим типом случилось?

— Короткое замыкание из-за внутреннего конфликта, — сухо произнес вошедший в лабораторию Игошин. — Он был Искусственным Разумом и обладал собственной волей, но кроме того, в него была заложена и программа. Когда доминировала программа — Палач действовал согласно ей, когда доминировала собственная воля, он действовал так, как хотел сам. Пока собственные желания Палача не слишком противоречили программе, он работал в целом нормально. Но когда программа и... кхм... душа, если хотите, стали требовать взаимоисключающих действий...

сами видите. Процессор перегорел.

— Не знал, что у роботов есть душа, — заметил я.

— Ее и нет, — раздраженно ответил Игошин. — Я употребил это выражение в переносном смысле.

— Да вы много чего употребили в переносном смысле, доктор, — вежливо заметил я. — Меня, например... пытались употребить в переносном смысле.

Это хорошо, по-вашему?

— Но вы же не человек, — возразил Игошин. — Вы даже не животное. Вы искусственно созданное существо. Я не думаю, что по отношению к вам действуют общепринятые моральные нормы.

— Весьма спорный вопрос. Но даже если так... слушайте, вы что, серьезно надеялись, что Палач сумеет меня убить?

— Нет, — спокойно сказал Игошин. — Он должен был только отвлечь вас, пока я готовлю фулминатор.

— А это вкусно? — заинтересовался я, поворачиваясь к Игошину.

— Не очень, — нажал на кнопку тот.

В руках доброго доктора была довольно странная фиговина, похожая на... черт знает на что. Какое-то дикое нагромождение деталей. Судя по виду, весила эта дура килограмм пятнадцать — Игошин с явным трудом удерживал ее в руках.

Больше я ничего не успел заметить, потому что этот гребаный фулминатор... выстрелил в меня страшной силы электроразрядом. Я не успел увернуться — даже яцхен не способен увернуться от молнии. Меня шарахнуло током так, что я упал на восьмереньки и весь затрясся. Невыносимая, мучительная боль... а Игошин уже выстрелил еще, и еще, и еще... эта сволочь не дает мне даже шевельнуться!

— Этот прибор проходит у нас как проект «Зевс», — любезно оповестил меня Игошин. — Экспериментальная модель, разработанная нашими коллегами из оружейного отдела. Всего лишь прототип, к тому же еще недоработанный, но для вас, полагаю, этого должно хватить. Если мне не изменяет память, электричество — ахиллесова пята яцхенов.

— Сука... — прохрипел я, скрипя зубами.

— А вы полагали, я не просмотрел память Палача? — покачал головой Игошин. — Я узнал о вашем с ним знакомстве и опасался, что рано или поздно нам доведется встретиться. Должен вам заметить, я только что выиграл в русской рулетке — сразу после активации фулминатор может попросту взорваться. Шанс неудачи составляет примерно двадцать два с половиной процента.

— Кхрррррр... — только и смог выдавить я.

— Но теперь он уже активирован, так что я могу стрелять сколько угодно, — издевательски сообщил Игошин. — Пришлось пойти на смертельный риск, но в данной ситуации это было необходимо. Вы со мной согласны, Олег Анатольевич?

— Раббб... ан... ра... ст... а... ссс...

— Кстати, не желаете ли пройти небольшой психологический тест? Вопрос первый — с чем у вас прежде всего ассоциируется слово «киса»? Вариант А — небольшое домашнее животное. Вариант В — ласковое обращение к женщине. Вариант С — старгородский предводитель дворянства. Вариант Б...

— [цензура]!!! — взревел я, резко выпрямляясь.

Когда эта ученая сволота начала надо мной издеваться, она подписала себе смертный приговор. Внутри меня сорвался невидимый клапан, и наружу выплеснулось то, что уже выплескивалось неоднократно, — темное, страшное...

Боль мгновенно исчезла. Окутывающие тело голубоватые молнии теперь лишь легонько меня щекотали. Все окружающее растворилось — остался один сплошной комок ненависти, который когда-то был мной. Только концентрированная демоническая злоба... и то, что ее вызвало.