Неизв. - Дневник мага

Что за ерунда такая, проносилось у меня в голове, в конце концов, сколько человек во всем мире всерьез примут чудака, который все бросил да отправился отыскивать какой-то меч? Ну а если спросить, положа руку на сердце: что уж такого страшного случится со мной, если я этот меч не найду?! Я овладел практиками RAM, узнал своего Вестника, сражался с псом и смотрел в лицо своей Смерти, - перечислял я, пытаясь убедить себя в том, сколь важен был для меня Путь Сантьяго. А меч - это всего лишь следствие. Конечно, мне хочется найти его, но еще больше - узнать, что с ним делать. Ибо его непременно надо будет применить к делу, подобно тому, как я использовал упражнения, которым обучил меня Петрус.

И тут я замер. Мысль, все это время пытавшаяся пробиться на поверхность, вдруг взорвалась. Все вокруг будто осветилось, и неудержимая волна Агаме буквально затопила мою душу. Как же страстно мне захотелось, чтобы Петрус сейчас оказался здесь и я смог бы поведать ему то, что он желал знать обо мне: то единственное, что способно было бы увенчать собой опыт познания, обретенный на Дивном Пути Сантьяго, - тайну моего меча.

А она, тайна эта, как, впрочем, и любого завоевания, которое тщится человек совершить в жизни своей, была проще простого - что с этим мечом делать?

Я прежде никогда не смотрел на это с такой точки зрения. Следуя Дивным Путем Сантьяго, я всего лишь хотел знать, где спрятан мой меч. И не спрашивал себя, зачем я ищу его и что буду с ним делать, когда найду. Все мои душевные силы были направлены на то, чтобы усилия мои были вознаграждены, и невдомек мне было, что человек, алчущий чего-либо, должен очень ясно отдавать себе отчет, чего же он хочет. Вот она - единственная причина искать воздаяния за труды, и вот она - тайна моего меча.

Петрус непременно должен был бы знать, что я открыл ее, но я почему-то был совершенно уверен - больше мы с ним не увидимся. Он так ждал этого дня - и не дождался.

Тогда я молча опустился на колени, вырвал листок из блокнота и записал, что собираюсь делать со своим мечом. Потом бережно сложил листок пополам и засунул его под камень, ибо он напоминал мне его имя <���Петрус (petrus) - по-латыни - камень.> и крепость его дружбы. Да, разумеется, время очень скоро уничтожит этот листок, но можно считать, что я символически отдал его Петрусу.

***

Теперь он знает, что я добуду своим мечом. А я исполнил свой долг перед ним.

Я вновь полез вверх по склону, и струящаяся из недр моей души Агапе яркими красками расцвечивала горы вокруг меня. Теперь, когда тайна раскрыта, предстоит найти искомое. Вера, несокрушимая вера завладела всем моим существом. Я стал напевать ту итальянскую мелодию, которую припомнил Петрус, сидя на подножке тепловоза. Слов я не знал и потому придумывал их на ходу. Вокруг не было ни души, и, очутившись в густом лесу, я запел еще громче. И вскоре понял, что бессмыслица, рождавшаяся в моей голове, становилась средством общения с миром, известным только мне одному, ибо мир этот учил и наставлял меня.

Я уже испытал это - правда, немного по-другому - во время моей первой встречи с Легионом. В тот день проявился во мне Дар Языков. Я был тогда слугой Духа, который использовал меня, чтобы спасти женщину, сотворить Врага и преподать мне самый жестокий вид Правого Боя. Да, теперь было иначе: я стал Наставником самому себе и учился разговаривать со Вселенной.

И я начал говорить со всем, что встречалось мне на пути, - со стволами деревьев, с опавшими листьями, бочагами с водой, с удивительными вьюнками. Это был урок обычных людей - дети его усваивают, а взрослые забывают. И я получал таинственный отклик от моих собеседников: они словно бы понимали обращенные к ним слова, а в ответ осеняли меня Любовью Всеобъемлющей. И я пребывал в некоем трансе, и сам себя боялся, однако готов был продолжать эту игру, пока не выбьюсь из сил.

И в очередной раз подтвердилась правота Петруса: когда ты учишь самого себя, то превращаешься в Наставника.

Пришло время обеда, но я не останавливался. Проходя через деревеньки, лежавшие на пути, я что-то бормотал себе под нос, тихонько смеясь, и если кто-нибудь случайно обращал на меня внимание, то думал, вероятно, что нынче в собор святого Иакова явятся полоумные пилигримы. Но все это было не важно, ибо я упивался жизнью и знал, что стану делать со своим мечом, когда найду его.

И весь день до вечера шел я в трансе и, хоть сознавал твердо, куда направляюсь, еще непреложней сознавал жизнь, окружавшую меня и осенявшую меня Агапе. А на небе меж тем впервые за долгое время набухали грузные тучи, и я призывал дождь - после утомительного пути по жаре он был бы новым и восхитительно-волнующим впечатлением бытия.