Марк Марциал - Эпиграммы

Есть у Геллии лишь один любовник.

Хуже то, что она двоих супруга!

Властью верховной священный закон преследует блудных

Бабников. Нынче, Зоил, радуйся: ты ни при чем!

Коль змея отчеканена Мироном

У тебя, Анниан, на чаше, ты же

Ватиканское пьешь, — ты пьешь отраву.

Так от Таиды несет, как не пахнет валяльщика-скряги

Старый горшок, что сейчас был на дороге разбит,

Иль после случки недавней козел, или львиная глотка,

Или же кожа и шерсть драных за Тибром собак,

5 Или цыпленок в яйце, недосиженном курицей, сгнивший,

Или амфора, куда влили протухший рассол.

Чтоб эту вонь заглушить каким-нибудь запахом острым,

Всякий раз как она в баню, раздевшись, войдет,

Едкою мазью себя или уксусным мелом обмажет,

10 Или по нескольку раз гущей из жирных бобов.

Но несмотря ни на что, на все тысячи разных уловок,

Все ж от Таиды всегда той же Таидой несет.

180

Кальпетиану всегда подают золоченое блюдо,

Дома ль обедает он, в городе или в гостях.

Он и в гостинице так обедает, так и в деревне.

Нет, узнать, других у него? Нет. Да и то не свое.

Новый нагрудник прими — воинственной броню Минервы:

Даже Медузы самой страшен он гневным власам.

Без применения он мог бы панцирем, Цезарь, быть назван,

Но на священной груди станет эгидой теперь.

Недостижимый для стрел сарматских панцирь владыки,

Ты надежных щитов гетского Марса верней,

Ты, под ударом копья этолийского несокрушимый,

Весь из бесчисленных ты скользких кабаньих копыт.

5 Жребий твой счастлив: тебе к священной груди прикоснуться

Будет дано и душой нашего бога гореть.

Следуй ты с ним невредим и триумфов великих добейся,

Но не замедли вернуть пальмовой тоге вождя.

Понтилиан, почему тебе книжек своих не дарю я?

Чтоб своих собственных ты мне никогда не дарил.

Кастрик! Стал Оппиан смертельно бледен,

Потому что стихи писать он начал.

Если ты, Цезарь, к тоске снисходишь отцов и народа

И неподдельный восторг Лация ведом тебе,

Бога скорее верни: врагу завидуют в Риме,

Хоть и в лавровой кайме к нам донесенья идут.

5 Ближе владыка земли ко врагу, и, тебя лицезрея,

Варвар и в страхе бежит, и наслажденьем объят.

Правда ль, обратно к нам от Гиперборейских пределов

По авзонийским путям Цезарь желает идти?

Верных свидетелей нет, но повсюду об этом толкуют:

Верю тебе! Ты, Молва, правду всегда говоришь.

5 Наш всенародный восторг подтверждают победные вести,

Марсовых пик острия зеленью лавра цветут.

Снова — о, радость! — триумф возглашают великий по Риму,

Непобедимым тебя, Цезарь, твой город зовет.

Но, чтобы больше еще укрепить ликование наше,

10 Лавра сарматского сам вестником ты появись.

Пусть хладный Север, пусть суровый брег Певки,

И топотом копыт вспененный ток Истра,

И трижды нами сбитый дерзкий рог Рейна

В коварных, непокорных областях держат

5 Тебя, владыку света и отца мира, —

Забыть не можем мы тебя в мольбах наших:

Мы все с тобою взором и душой, Цезарь,

И так всецело занял ты умы граждан,

Что нету дела и толпе в Большом Цирке,

10 Кого пускают, — Пассерина иль Тигра.

Весело, Музы, теперь, коль мне вы послушны, резвитесь:

К нам из Одрисской земли бог-победитель идет.

Первый ты, о декабрь, воплотил упованья народа,

И громогласно теперь можно воскликнуть: «Идет!»

5 Счастлив твой жребий, и ты ни в чем январю не уступишь,

Если сулимые им радости нам подарил.

В праздничном воин венке озорной перебранкой займется,

В свите когда он пойдет лавром увитых коней,

Да и тебе не грешно игривым остротам и песням,

10 Цезарь, внимать, если их любит и самый триумф.

181

Отроду все шестьдесят Касцеллию лет, и оратор

Он даровитый. Когда ж он говорить-то начнет?

Гнусен Эрот, омерзителен Лин. Что, Ол, тебе в этом,

Ежели кожи своей оба они не щадят?

Платит Матон за любовь по сто тысяч. Что, Ол, тебе в этом?

Ведь обеднеешь не ты, а разорится Матон.

5 Кутит всю ночь напролет Серторий. Что, Ол, тебе в этом,