Марк Марциал - Эпиграммы

И далеко обломки разваливший,

В преступленье ужасном оправдался:

Только выехал Регул из-под крыши,

5 Под которой гулял он перед этим,

Вдруг своим побежден был весом портик

И, уже не боясь за господина,

Не поранив его, безвредно рухнул.

Кто ж не скажет теперь, что боги, Регул,

10 Жалоб тяжких боясь, тебя спасают,

Коль под грудой развалин не погиб ты?

Щеки и губы тебе, Маннея, лижет собачка:

Не удивляюсь я — все любят собаки дерьмо.

Иметь жену считает Квиринал лишним,

Чтоб сыновей иметь; и он нашел способ,

Как этого достичь: своих рабынь портит

И домородных всадников родит много.

5 По правде, Квиринал отец своей дворни.

61

Ловкий аукционист продавал на холмах виноградник

И подгородный еще чудный участок земли

И говорил: «Ошибается тот, кто считает, что Марий

Из-за долгов продает: нет, у него все в долгу».

5 «Ради чего ж этот торг?» — «Да рабы его там перемерли,

Сгинул весь скот, урожай… Место не любо ему».

Кто же тут цену наддаст, кроме тех, кто вконец разориться

Хочет? И гиблой землей Марий владеет опять.

По соседству со мной — рукой подать мне

До него из окон — живет мой Новий.

Позавидует всякий мне, подумав,

Что могу ежечасно наслаждаться

5 Я общеньем с моим ближайшим другом?

Да он дальше еще Теренциана,

Что на Ниле теперь Сиеной правит!

С ним ни выпить нельзя, ни повидаться,

Ни услышать его: во всей столице

10 Он мне ближе всего и самый дальний.

Надо мне иль ему переселиться:

Пусть сосед ему будет иль сожитель

Тот, кто Новия видеть не желает!

Чтоб не несло от тебя перегаром вчерашней попойки,

Жадно, Фесценния, ты Косма пилюли жуешь.

Пачкает зубы тебе тот завтрак, но вряд ли поможет,

Если отрыжка пойдет из глубины живота.

5 Что же зловонней слюны, с душистою смешанной пудрой?

Чем может хуже двойной вони нести изо рта?

Всем надоевший обман, бесполезные эти уловки,

Брось-ка ты вовсе и впредь попросту пьяницей будь.

62

Алким, в цветущих годах похищенный у господина

И на дороге в Лавик скрытый под легкой травой,

Не дорогие прими паросские шаткие глыбы

(Ставить их тщетно: они рухнуть над прахом должны),

5 Но незатейливый букс, лозы тенистые ветви

И орошенный слезой холмик, поросший травой.

Мальчик мой милый, прими этот памятник нашего горя:

Почестью вечно живой пусть он послужит тебе.

В день же, когда допрядет мне последние годы Лахеса,

Я завещаю мой прах так же, как твой, схоронить.

63

Ты шепчешь на ухо всем и каждому, Цинна,

Ты шепчешь то, что можно всем сказать громко,

Смеешься на ухо, плачешь ты, ворчишь, стонешь,

Поешь ты на ухо, судишь ты, молчишь, воешь,

5 И до того засел в тебе такой недуг,

Что на ухо, Цинна, ты и Цезаря хвалишь.

Я никогда не видал, чтоб тебя окружали мужчины,

Я никогда не слыхал: «есть у нее фаворит», —

Нет, за тобою всегда ходила, тебе услужая,

Пола толпа твоего, не допуская мужчин.

5 Вот и казалась ты мне настоящей Лукрецией, Басса;

А оказалось, что ты лезешь в мужчины сама?

Женским местом о женское место ты трешься и трешься,

И превращает тебя в мужа преступная страсть.

Точно фиванский Сфинкс, загадала ты миру загадку:

10 Как угораздиться впасть и без мужчины во блуд?

Не издавая своих, ты бранишь стихи мои, Лелий.

Или моих не ругай, или свои издавай.

Часто мне Цест на тебя со слезами в глазенках пеняет,

Что досаждаешь ему пальцем блудливым своим.

Пальцем играть перестань: целиком забирай себе Цеста,

Ежели, Мамуриан, так уж ты вольно живешь.

5 Если же нет ни дров, ни подстилки на голой кровати,

Ни Антиопиных чаш, ни от Хионы горшков,

Если на брюхе твой плащ давно пожелтел и измаран,

И вполовину лишь зад галльской рубахой прикрыт,

Если питаешься ты лишь чадом из черной поварни,

10 Если с собаками пьешь грязную воду из луж, —

В зад я тебе не поддам (что мне зад с пустыми кишками?),

Лучше последний твой глаз вышибу я у тебя.

И не скажи, будто я такой уж злодей и ревнивец,

Просто запомни: блуди, Мамуриан, коли сыт.

С верным Фабрицием здесь Аквин покоится вместе;

Радостно первым достиг он Елисейских жилищ.

Общий алтарь говорит о начальниках первого пила,