Кирилл - o 298f1c75b459d945

вдаль. Там, за лесом, серели высотки, а еще чуть дальше стоял забытый и никому не нужный

аэропорт Внуково. В старые времена они легко могли дойти пешком до него часа за два. Однако

теперь раздававшийся ночами вой напрочь лишал их желания выходить куда-либо за пределы

маяков. И все же, глядя на такой близкий аэропорт, они не могли не мечтать. Вдруг во Внуково

уцелели люди? Наверняка там было бомбоубежище? Наверняка там можно жить нормально, а не

питаться круглогодично одними лисичками и сыроежками?.. Все эти вопросы роились в головах, но поход во Внуково был такой же несбыточной мечтой, как эвакуация в Новую Зеландию, где, наверняка, никаких взрывов не было.

На станции Паша нашел целый шкаф, набитый специальной литературой. Половины терминов не

понял, да особо и не старался. Самым важным было то, что в книгах было подробно описано –

как запустить генератор на полную мощность и подключить красные фонари на верхушках

маяков.

Конечно, ни о каком радиосигнале речь уже не шла, но Паша загорелся идеей – подключить

маяки и подать сигнал в аэропорт, а может, и в саму Москву! Ведь они здесь, они уцелели!

Красные огоньки ночью далеко должны быть видны. Впервые за пятнадцать лет было нарушено

молчание, и Иван и Олег сразу же одобрили идею Паши. За прошедшие годы они перестали быть

подростками. Теперь это были просто трое усталых молодых мужчин, у которых вдруг появилась

надежда, мечта.

Несколько месяцев они на свой страх и риск залезали без страховки на высоченные треножники

маяков, проверяли сохранность ламп, меняли провода, неумело пытались паять, обжигали

пальцы и набивали шишки. Оказалось, маяки пострадали намного серьезнее, чем полагал Паша.

Потому времени на восстановление они потратили гораздо больше, чем предполагалось вначале.

Но с каким волнением, с какой радостью они предвкушали первый запуск! Решили не рисковать

– сигнальные лампы зажечь сначала только на пятнадцать минут.

Когда Паша опустил ручку рубильника, все трое молча рванули на улицу: смотреть. Высоко-

высоко в небе ярче звезд светили красные сигнальные фонари. Они не давали особого света, их

было всего девять штук, но трое обитателей станции стояли, задрав головы, боясь лишний раз

вздохнуть или моргнуть: вдруг это им лишь чудится. Прошло десять минут. Фонари светили

ровным светом. Не моргали, не потрескивали, и в какой-то момент новоиспеченных работников

маяка словно отпустило. Они захохотали как безумные, повалились на траву и стали кричать в

небо:

- Э-ге-гей! Мы лучшие! Мы сделали это!

Все трое будто вернулись в счастливое, беззаботное детство, в котором когда-то подружились на

даче. Но теперь их объединяло нечто большее. Они жили одним делом: маяк должен работать и

подавать свой красный сигнал каждую ночь, ведь однажды их обязательно заметят и придут на

помощь.

***

Но однажды утром после сильного дождя по станции пошел странный треск. Маяки начали

искрить, а лампочки хаотично вспыхивали и снова гасли.

- Рубильник, - закричал Иван, - вырубайте рубильник!

- Да выключен он, - заметался Паша, - блин, чего творится!

Треножники маяков гудели и вибрировали, друзья выбежали на улицу и задрали головы.

- Ой, ой, ой, мама! Назад!

Все трое заметались по территории радиомаяков. Треножники качались все угрожающей, гудение

все нарастало. В какой-то момент один из них накренился и стал заваливаться на бок. С лязгом

маяк упал на бетонные плиты и переломился пополам. Следом за ним так же начали валиться

оставшиеся два.

- … мать,… мать, …мать! – Кричал Олег.

Все трое выбежали за территорию и отбежали в самый конец Тупиковой улицы. С искрами, грохотом, грязью рушился их привычный мир. Олег, Иван и Паша стояли и оцепенело смотрели

на то, как практически складывалась станция. Они уже пережили это когда-то, двадцать пять лет

назад. Но тогда это был крах всего мира, тогда у них еще не было ничего своего. Когда тебе

пятнадцать лет – ты проще воспринимаешь перемены, ты легче на подъем и свободнее. С годами

человек «прикипает» к месту, да и не только к месту – к вещам. Простейшие предметы, привычно лежащие на своих местах, уже составляют целую жизнь. В пятнадцать они пережили

потерю этого мира очень ярко, но быстро. В сорок лет, глядя на развалины любимой станции, каждый из них ощущал в груди пустоту и тянущую боль, которая не собиралась уходить.