Кирилл - o 298f1c75b459d945

внутренности. Из живота выпадают все 7 метров кишечника. Рядом с выпотрошенным

покойником лежит рука. Вырвана из плеча. Под лоскутами комбинезона белеет острый обломок

кости. Над локтем видна черно-красно-белая нашивка. Клеймо, доказывающее кем являлись

убитые. Трехконечная свастика заляпана кровью. Солдаты четвертого рейха не вернуться из

города. На пять ублюдков стало меньше. Операция окончена. Надо уходить. Скоро рассвет.

Солнце, дававшее жизнь, теперь загоняет под землю. Выжившие в метро уподобились

мертвецам, что вылезают из могил только при свете луны. Оживает рация. Вовремя. Сквозь треск

статики сипит парень. Помехи от радиации искажают голос :

- ...шчк... Филин... шчк... Живой? ...шчк... Настрелял фашистов? ...шчк...

- Да. Закончил. Обыскиваем и валим

- ...шчк... Столько зольдов не досчитается фюрер?...шчк...

- Пятерых.

- ...шчк... Чего Мельнику передать? ...шчк...

- Ноль девять. Ноль пять. Сорок пять.

БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ...

Рассказ об одном недолгом походе на поверхность.

Во влажной, душной темноте навязчиво пахло ржавым металлом и плесенью. Ощущение толщи

земли, неподъемной, давящей, усиливалось с каждым пройденным метром, а любые звуки, отраженные в тесном пространстве трубы становились глухими, жуткими. Иногда, слепо шаря по

бетону руками, Вадим нащупывал решетки боковых ответвлений. Некоторые из них оказались

вырваны с корнем и сильно покорежены, и парню даже подумать было страшно, какой

подземной твари они помешали пройти. Встретиться с ней в тесном пространстве трубы, где даже

защититься толком не получится, совсем не хотелось. Между тем Вадиму уже начало казаться, что бетонные стенки постепенно сдвигаются, и скоро он будет ползти, подтягиваясь руками, а то

и вообще застрянет. Пришлось убеждать себя, что это всего лишь фантазия, разыгравшаяся от

страха. Несколько раз он специально раздвигал локти, чтобы проверить ширину прохода – она

всегда оказывалась неизменна, но мерзкое чувство никуда не исчезало. Теперь мысль о походе

на поверхность казалась ему такой глупой, что он всерьез не понимал, как мог ухватиться за

такую идею, вынашивать ее, обдумывать. То, что он полез в этот, никем ранее не исследованный

проход уже было чистой воды самоубийством. А уж то, что он вознамеривался делать дальше, каким-то чудом попав на верх… Да и как он туда попадет, если не знает, куда ведут

коммуникации? Здесь нужно было надеяться только на удачу, коротая в последнее время и вовсе

отвернулась, или послушать голос разума, советовавший повернуть обратно. «Да куда ж я тут

поверну? Только задом пятиться…» - невесело усмехнулся Вадим.

Проход стал поворачивать, медленно и почти неощутимо. Парень заметил это только потому, что

впереди, с левой стороны, вроде бы стало светлее. Почти незаметно, но этого хватило, чтобы

Вадим начал двигаться быстрее, не смотря на ноющие от усталости локти и колени. Наконец свет

стал виден различимой точкой среди непроглядного мрака канализации, и он, забыв обо всем, собрав все силы, пополз к нему.

Пододвинувшись к самому краю трубы, Вадим осторожно выглянул. Вокруг не замечалось

никакого движения, только далеко внизу, на дне трещины медленно плыли отраженные в черной

воде розовые закатные облака. Следующая секция коллектора валялась там же, вдавленная в

грязь остовом автобуса. Глянув наверх, парень обнаружил, что поверхность гораздо ближе, чем

он предполагал вначале, да и взобраться на край трещины не так уж и сложно. Проверив

ремень, на котором за спиной болтался заточенный кусок арматуры, Вадим перебрался с трубы

на бампер автобуса и, цепляясь за куски бетона и железа, пополз наверх. Он уже понимал, насколько опрометчив был его поступок. На поверхность ходили отрядами – одиночке долго не

продержаться под таким красивым и одновременно страшным небом. Чужую, враждебную

человеку земную поверхность населяли десятки тварей, видевших в одиноком путнике отличную

добычу. Вадим никогда не отличался безрассудством, да и лишней смелости у него никогда не

водилось, но обстоятельства не оставили выбора.

Когда заболела Марина, врач не стал церемониться, отвел Вадима в сторону, и предупредил:

«Долго не протянет». Болезнь не была страшной и неизлечимой. Смертельной ее сделало

отсутствие подходящих лекарств, найти которые в последние годы даже на поверхности было

невозможно. Никто из разведчиков, разумеется, Вадима и слушать не стал – где это вообще