Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Между тем судьба Романовых продолжала быть предме­том обсуждения в Президиуме ВЦИКа. Президиум склонялся якобы к тому, чтобы провести над Романовыми открытый суд. Обвинителем назначили Троцкого. Это подтверждают в своих воспоминаниях Никулин, Родзинский и Медведев. Боль­ше того, старший Медведев в своих воспоминаниях ссылает­ся на разговор, состоявшийся между Лениным и Свердловым по поводу судьбы Романовых: «Именно всероссийский суд, — доказывал Ленин Свердлову, — с публикацией во всех газе­тах. Подсчитать, какой людской и материальный ущерб са­модержец нанес стране за годы царствования. Сколько пове­шено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в «доброго» батюшку-царя? Не только, дорогой Яков Михайлович! Давно ли питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвями? Всего ка- ких-нибудь 13 лет назад! Вот эту-то непостижимую «расей- скую» доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым».

Медведев пишет, что об этом разговоре он узнал 16 июля 1918 года, когда в помещении Уральской областной ЧК с учас­тием членов Областного Совета Урала Белобородова, Сафа­рова, Войкова, Лукоянова обсуждался вопрос о расстреле семьи Романовых. Рассказывал Голощекин, недавно вернув­шийся из Москвы.

В книгах и воспоминаниях тех, кто имел отношение к рас­стрелу, утверждается, что письменной санкции из Москвы получено не было. Уральский областной Совет решил этот вопрос самостоятельно. К Екатеринбургу быстро подходил мятежный чехословацкий корпус. Но в то же время говорит­ся, что Филипп Голощекин постоянно советовался с Москвой о судьбе Романовых. Примерно числа 10-го июля уже было решение на тот случай, если бы оставление Екатеринбурга стало неизбежным. Ведь только этим и можно объяснить, что казнь без суда была дотянута до 16 июля. «Мне Фи­липп (Голощекин) — вспоминает Юровский, — примерно 10—11 июля сказал, что Николая нужно будет ликвидиро­вать, что к этому надо будет готовиться».

Интересен и следующий эпизод. Чекисты решили выяс­нить настроения Романовых. В конце июня император тай­но, через солдат охраны, получил два письма на французском языке, написанных красными чернилами. В них сообщалось о положении на фронте и говорилось о том, что вскоре царя ждет освобождение. В связи с этим Николай записал в своем дневнике: «Провели тревожную ночь и бодрствовали одетые. Все это произошло оттого, что на днях мы получили два письма, одно за другим, в которых нам сообщали, чтобы мы приготовились быть похищенными какими-то преданными людьми!»

15 мая 1964 года Родзинский в беседе со мной рассказал, что оба письма, адресованные Николаю, написал он сам. Французский текст диктовал ему член коллегии ЧК Войков, впоследствии советский дипломат, убитый в Польше.

Итак, по плану, ровно в полночь во двор особняка должен был приехать на грузовике (для вывоза казненных) рабочий

Верх-Исетского завода Петр Ермаков. Однако машина при­шла с опозданием на полтора часа. Обитатели дома спали. Когда приехал грузовик, комендант разбудил доктора Ботки­на. В связи с тем, сказали ему, что в городе неспокойно, не­обходимо перевести всех из верхнего этажа в нижний (полу­подвал). Боткин отправился будить царскую семью и всех ос­тальных, а комендант собрал отряд из 12 человек, который должен был привести приговор в исполнение.

Примерно в два часа ночи исполнители собрались в ниж­ней комнате. Юровский свел по лестнице царскую семью в комнату, предназначенную для расстрела. Романовы ни о чем не догадывались. Николай нес на руках сына Алексея, кото­рый незадолго перед этим повредил ногу и не мог ходить. Ос­тальные несли с собой подушки и разные мелкие вещи.

Войдя в пустую нижнюю комнату, Александра спросила:

— Что же, и стула нет? Разве и сесть нельзя?

Комендант приказал внести два стула. Николай посадил

на один из них сына. На другой, подложив подушку, села ца­рица. Остальным комендант приказал встать в ряд. В ком­нате было полутемно. Светила одна маленькая лампа. Ког­да все были в сборе, в комнату вошли остальные люди из команды.

— Ваши родственники в Европе, — сказал Юровский, об­ращаясь к Николаю, — продолжают наступление на Совет­скую Россию. Исполком Уральского Совета постановил вас расстрелять!

После этих слов Николай оглянулся на семью и растерян­но спросил: