Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Ильичев поморщился, но согласился, решив временно ос­тавить меня в «свободном плавании». Через какое-то время меня перевели в сектор газет, о чем я и просил. Печать, осо­бенно ее ошибки, была, как всегда, основной темой разгово­ров на разных партийных совещаниях, секретариатах. С тех пор как я себя помню в качестве журналиста и партийного работника, газеты, радио, а потом и телевидение постоянно работали в экстремальных условиях. Бесконечная череда снятий с работы, исключений из партии, выговоров, прора­боток, снижения тиражей в качестве наказания (тиражи оп­ределялись не подпиской, а решениями ЦК). Иногда, если «заблудившийся» редактор исправлялся, его подвигали по­ближе к власти, что изображалось как «доверие».

Особенно противны были жалобы местных партийных руководителей. Как только появлялся острый материал, не­медленно в ЦК направлялась цидуля о том, что печать извра­щает факты, не показывает «огромную» работу парторгани­заций, «игнорирует» достижения, на которых, мол, и надо воспитывать массы. И каждый раз приходилось разбираться и докладывать по сложившимся правилам.

И когда сегодня, спустя полсотни лет, слышу от нынеш­них функционеров и госчиновников разного рода претензии к печати, я с тоской думаю, что политическая культура, кото­рую насаждали большевики, осталась на том же диком уров­не, что и прежде. Как это старо и пошло. Печать душили все лидеры России. Впрочем, не все. Не делали ничего подобного Николай II, Горбачев и Ельцин.

Были, однако, и веселые минуты. Пару примеров. Состо­ялся Пленум ЦК компартии Литвы, который потребовал уси­лить партийную прослойку на кораблях рыболовного флота. На следующий день в республиканской партийной газете по­является отчет о пленуме под заголовком «Коммунистов и комсомольцев — в море». Редактора сняли с работы. Однаж­ды на Пленуме ЦК компартии Украины раскритиковали ру­ководителей птицеводства за снижение яйценоскости кур и гусей. Республиканская газета опубликовала отчет под заго­ловком: «Ударим яйцом по империализму». Редактора с рабо­ты не сняли, но партийный выговор объявили.

Вскоре меня перевели на должность заведующего секто­ром радио и телевидения. Дело было абсолютно незнакомое. Но постепенно втянулся в «информационную империю бу­дущего». Когда перешел в новый кабинет, то увидел, что ка- кие-то люди таскают в мою комнату свертки бумаг и склады­вают к стене.

— Что это? — спрашиваю.

— Тексты вчерашних радиопередач.

— Зачем они мне?

— Мы не знаем.

Позвал инструкторов сектора. Они мне объяснили, что та­кая практика существует с незапамятных времен. К чтению текстов передач привлекаются журналисты, в основном пен­сионеры, они составляют обзоры. Время от времени эти об­зоры рассылаются секретарям ЦК, а иногда выносятся на заседания Секретариата ЦК. «Проштрафившихся» наказы­вали.

Помню, как на Секретариате ЦК сняли сразу семь пар­тийных выговоров с заместителя председателя телерадиоко­митета Чернышева, поскольку его назначили послом в Бра­зилию, а выезжать на работу в зарубежные страны с выгово­ром было нельзя. Один выговор он получил за то, что в эфире прозвучал гимн ФРГ вместо гимна ГДР. Другой за то, что сразу же после речи Хрущева об освоении целины по ра­дио передали песню, в которой были слова: «Расскажи, рас­скажи, бродяга, чей ты родом, откуда ты...» Хрущева обидело слово «бродяга», он расценил его как некий намек.

Я распорядился больше не присылать эти бумаги, что бы­ло встречено одобрительно радиокомитетчиками. Скажу также, что за время моей работы в секторе никто из радио­журналистов не был наказан по партийной линии. Идеоло­гический контроль остался, идеологический террор закон­чился.

Что еще добром вспоминаю из этого периода? Строитель­ство нового телецентра «Останкино». Дело было так. Разви­тие телевидения в мире шло быстрыми темпами. Наша стра­на отставала. Наверху понимали, что у телевидения огромное будущее, но боялись, что оно может оказаться бесконтроль­ным из-за возможностей спутников. Различным институтам и научным центрам не раз поручалось исследовать способы защиты от зарубежного спутникового телевидения. Таких способов, разумеется, не нашлось.

На телевидении в это время работал Леонид Максаков — прекрасный человек, талантливый строитель. Он был замес­тителем председателя радиокомитета. Мы доверяли друг дру­гу. Договорились, что он подготовит примерную смету стро­ительства нового центра (в валюте и рублях). Когда подсчи­тали, то оказалось, что все это будет стоить 127 миллионов рублей. Пошел к Ильичеву, он был сторонник идеи стро­ительства. Читал мою бумагу хмуро, долго ворчал, а потом сказал: