Неизвестно - Черняев 1988

Вчера ездил в Звенигород. Чеховский провинциальный городок..., каким был, таким остался. С признаками, конечно, советской жизни. И это еще раз убеждает: люди живут для себя, а не для государства, не для «большой идеи». С этим ничего не поделаешь. Перестройка может улучшить их жизнь, скажем, до уровня Финляндии (хотя сейчас это кажется невероятным!) И тогда совсем всякая идея исчезнет. Но такая идея - как у Сталина, не дай Бог.

А ведь у Платонова... идея, общая идея была... Но какая она, если все будут жить «хорошо»? Зачем она людям...

7 января 88 г.

Закончил книгу Г россмана. Состояние трудно определить. Тяжесть и безнадежность. Но не только по поводу истории страны, как она предстала после всех разоблачений за годы перестройки и в концентрированном виде атаковала меня этой книгой, заставляя иначе думать «по поводу» самого себя. Мучит бессмысленность собственной жизни. Вроде бы можно быть довольным: помощник Генсека... (и какого Генсека!), который начал по-настоящему ломать сталинизм. И вроде бы оказался при деле, подошел ему, в чем-то сумел помочь. А неудовлетворение грызет... «стратегическое» недовольство собой (если пользоваться терминологией Мао). Поток новогодних поздравлений (наверно, за сотню перевалило, большинство я даже не распечатывал) - усилили это ощущение. Понимаю бюрократическую формальность этой процедуры - от членов ПБ (кроме Лигачева), от министров и им подобных, со многими из которых мы даже не знакомы. Но тем горше ощущение несоответствия того, за кого меня принимают, с тем, что на самом деле. Тут и другой оттенок есть: они полагают, что «так нужно» - поздравить помощника Горбачева. Считают, что тем самым они ставят адресата либо на свой уровень, либо подчеркивают его более высокий уровень. А ему, адресату, начхать на все это. Он презирает эту растрату почтовых расходов. Ему противна сама этапроцедура официальной значительности. Она его даже угнетает, т.е. невольно подчеркивает его принадлежность к «колоде», к «клану», к «элите». А он не верит в эту свою принадлежность. И не хочет, чтоб вообще существовала такая элита и такая атмосфера в этом слое при власти. Он не ощущает за собой никакой власти, кроме доброго расположения М.С., который иногда идет навстречу его интеллигентским вкусам и предпочтениям.

То, что я чураюсь фигурять «рядом» - на официальных церемониях и в прессе - некоторые воспринимают, как скромность, другие - как игру в скромность. А на самом деле меня просто угнетают эти рауты и «протоколы». И особенно нетерпимо для меня подсаживаться в сани не по чину, пользуясь тем, что у меня там есть постоянное место.

И, как редко бывает, пытаюсь проецировать прочитанное на свою жизнь и судьбу, определить, какое же мое место было и есть во всем этом. И неужели же, действительно, наконец, страна начинает становиться нормальной,... выстрадав Горбачева.

Но ведь те люди, которые ее столько десятилетий уродовали и калечили, физически и морально, многие еще живы - и при хорошей пенсии. А главное - они «наплодили» (через атмосферу и весь стиль, механизм общественной жизни) многие миллионы потомков во всех поколениях. И остается еще обширнейшая болотная почва не просто невежества, бескультурья, самой настоящей безграмотности, - почва, способная в один миг (как в 20-ые и 30-ые годы) выделить из своей среды необходимое количество ежовых, берий и проч. т.п.

И есть силы страшного консерватизма в самом верху во главе с Лигачевым, которые не остановятся перед тем, чтобы воспользоваться услугами этих сталинистских последышей, которые, может, сами не знают, что они таковыми являются.

Словом, прав автор одной из газет... «Смотрите, они нам (перестройщикам) не простят»..

М.С. это понимает. Но одним благородством плотину против этого болота и его обитателей не построишь. Александр Николаевич (Яковлев) несколько нервный и часто мелочится. Но он острее видит опасность.

Ну, так вот: М.С. поручил на досуге подумать об идеях, которые следовало бы обозначить на Пленуме, посвященном реформе школы (с докладом Лигачева). Так ведь это же - на «эту тему»! Об этой опасности, о которой я пишу. И что же? Две недели, как на досуге думаю, а ничего, собственно, не придумал, кроме того, что уже есть в газетах и журналах.Несколько дней и ночей, когда не спалось, корил себя: почему не пишу. Преступление ведь перед историей. Открыл диктовки К. Симонова в «Знамени» № 3. Они посвящены Сталину. Но он видел или разговаривал со Сталиным по телефону всего 5 раз. А я общаюсь с великим человеком почти каждый день...