Неизвестно - Черняев 1988

А Афанасьев отплатил тем (как рассказал М,С. в Н-Огареве), что связался с итальянкой, регулярно посещает ее в гостинице, где она живет, будучи на студенческой стажировке и одновременно представляя ЦРУ.Неделя после конференции. Так много написано о ней. Наиболее точные и тонкие наблюдения - в серьезной прессе. Кстати, только сегодня я вдоволь ее начитался и это меня успокоило. Они правильно увидели: М.С. - великий политик и он сделал максимум (и даже немного больше), чем было возможно. Он сам любит повторять, что политика - это искусство возможного.

Он и для участников конференции открылся теперь именно этой своей стороной, ибо они считали, что уже хорошо его знают. Но знали, как неординарную личность, интересного собеседника, искреннего человека, без позы и красования, увлекающегося, способного на неожиданные ходы и смелые решения, умного и находчивого и т.д. А тут они увидели политика с огромным самообладанием и владеющим (плюс его личное обаяние) искусством покорять и подчинять, вести.

Почему это меня успокоило. Потому, что у меня, как и у большинства интеллигентов, конференция оставила впечатление разноплановое: событие огромное, поворотное, небывалое, авторитет и любовь к М.С. - безусловный и поднялся еще на порядок, превосходство его и доверие к нему - всеохватывающие. Решения уникальны (резолюции), а состояние у всех - унылое, даже тревожное... Я даже хотел сказать ему об этом при случае... Но меня останавливало его бодрое и самоуверенное настроение в дни после конференции. И это, несмотря на Армению и прочие неприятности.

Политбюро он, правда, провел очень по-деловому, очень рационалистически, без всякого «взахлеба» оценив конференцию. Не заколебался согласиться с Лигачевым- Зайковым-Воротниковым, что вопреки закону о предприятии (ставя под удар дискредитации всю психологию хозрасчета) - оставить прежний порядок отправки горожан на уборку. Ибо - урожай под угрозой (будто так его можно спасти!)...

И все таки... Почему унылое настроение. Потому, что, во-первых, это, действительно, историческая конференция (ничего подобного не было с 20-ых годов) дала по морде прессе и интеллигенции, т.е. тем, кто опрометью бросился в перестройку и без которых она бы не началась и не продвинулась, без которых не могло бы быть и самой такой конференции.

Во-вторых, Лигачев выступил очень ловко, умело и подло, лживо, нахально... М.С. который раз убеждает, что партия, народ, страна выстрадали перестройку, что дальше так - гибель. Что перестройка, естественно, выросла из кризиса и т.д. А Лигачев сообщает, что все зависело от интрижки в ПБ, что он, Лигачев, был «в центре событий» и вместе с Чебриковым, Громыко и Соломенцевым назначил Горбачева в марте 1985 года...А могли они, эта четверка, назначить и другого! Сообщил он также и то, что как Томскую область сделал процветающей, так и всю может, если бы не мешала, мол, болтовня о свободе, демократии и гласности.

Процитировал он и Пушкина - насчет того, что «в диких звуках озлобления» он слышит голос одобренья... Это в контексте, что его ругает западная пресса и местные «прорабы перестройки»... в то время, как Горбачева этот самый Запад избирает «человеком года» и не устает им восхищаться.

Лигачев сумел сполна изложить свою платформу, в том числе и тем, что поддержал Бондарева - реакционное, мракобесное выступление, а 1а «Нина Андреева», к тому же и с антисемитским подтекстом!

Плюс - почему унылое настроение - от эпизода: Бакланова согнали с трибуны, Бондареву устроили овацию. Бакланов, конечно, показал себя еврейским хлюпиком - ему надо было после первых же хлопков и выкриков уйти. Это был бы поступок, вызов. А он уж очень хотел произнести речь, впрочем, достойную молодежно-литературного симпозиума, а не такого собрания..., да еще после Бондарева. Уверен, кстати, что реакция на Бакланова была еще и с антисемитским душком.

А М.С. - ему бы встать выше схватки Лигачев-Ельцин. А он треть заключительного слова посвятил Ельцину. И тем самым фактически присоединился к Лигачеву, во всяком случае «стерпел» его платформу и его оскорбления. Тут у него комплекс... Кстати, мне рассказал Яковлев, что М.С. не хотел говорить о Ельцине. И вроде бы в задней комнате в перерыве рассуждал с членами ПБ в этом духе. Но вдруг вошла Раиса Максимовна. И начала возмущенно поносить Ельцина. И что «это нельзя.так оставлять». И вопрос был решен.

Яковлев сказал мне также и другое: М.С. очень боялся, что Ельцин в своем выступлении с трибуны (или кто-то еще) назовет Раису Максимовну и получит большие аплодисменты. Теперь я понимаю, почему он был злой, даже выходя из зала, когда уже стало ясно, что Ельцину невозможно будет не дать слова.