Блохин Николай - Отдайте братика

– Где мой братик? – тем же голосом спросил Алеша.

– В следующий раз, Алеша. Придется немного подождать.

– Что ты сделала с братиком?

– Я оставила его в больнице.

– Как?! Пойдем за ним, его надо вернуть!

– Это невозможно, Алеша. Да в сущности, его и не было еще.

– Да не в сущности! – закричал Алеша и вырвался из маминых рук. – Не в сущности, он у тебя в животике жил. И ты его бросила! Я... я бабушке скажу.

– М-да, – ухмылисто сказал папа, – бабушки наши, если общим счетом, штук пятнадцать таких братиков, того...

Алеша этого не понял, он крикнул:

– Я сам за ним схожу, я приведу его! А вы... вы – обманщики!

И Алеша выбежал из квартиры, дверь была прикрыта, но не захлопнута. Мама хотела остановить его, но папа остановил маму:

– Не трогай. Проветрится, остынет. Его погода. Дальше двора не уйдет, тем более он медведя взял, выговорится ему и остынет... Итак, общее собрание закончилось резолюцией, что мы обманщики. Выносить на голосование или будут другие предложения?

– Других предложений нет. А все-таки сходи за ним.

– Угу, – сказал папа и не двинулся с места.

– Вот еще! – досадливо проговорила мама. – Еще и Алешкиных истерик не доставало.

– Есть такая известная хамская шутка, – сказал папа, отхлебывая очередную порцию сокровища, – сделавши аборт, по волосам не плачут.

– Не поняла.

– Хм, ну вас же бреют.

Мама брезгливой гримасой окатила папу:

– А ты еще и шутник.

– Это не моя шутка.

– Ладно, пойду в ванную и назад – долеживать.

Алеша бегом спустился по лестнице и, оказавшись на улице, остановился. Шел дождь, который он любил, на безлюдной улице пузырились лужи, сквозь темные полосы дождя чувствовался замечательный запах земли и цветов. Но ничего не радовало, ничего этого не замечалось им.

Найти и вернуть братика! Как мама могла оставить его там?! Он обязательно найдет сейчас эту улицу с непонятным названием „Элеваторная“. Он стал быстро и с жаром объяснять Мише, что это совсем не страшно идти искать эту больницу, обратно они пойдут уже с братиком и мама обрадуется и больше не будет его оставлять, ведь он такой маленький, его нигде нельзя оставлять, он должен жить дома с Алешей, мамой, папой и Мишкой...

Он шел сквозь дождь напрямик и все говорил и говорил неумолчно Мишке про братика. И слезы текли по его мокрым щекам. Несколько раз он падал и Мишка говорил при этом свое бодрое, басистое „р-га“. Алеша поднимался, снова прижимал к себе намокшего, грязного, тяжелого медведя и шел дальше. Долго он так шел, пока не услышал голос, похожий на голос его Мишки:

– Эй, малыш, ты заблудился? Ты где так вывозился?

Алеша остановился и увидел сквозь слезы и дождь несколько человек с кружками, полными желтенькой вонюченькой жижицей, ничем не отличающейся от папиного сокровища. Они стояли под навесом и с удивлением и участием смотрели на Алешу.

– Я не малыш, – сказал Алеша, – мы с Мишей за братиком идем.

– Да иди сюда под навес. За каким братиком в такую погоду? Ты ж продрог весь, ну-ка, иди сюда быстро.

И дядя с кружкой сделал шаг к Алеше. Алеша отступил назад, замотал вправо-влево головой:

– Нет, нам за братиком надо.

– Да где ж он у тебя?

– В больнице. Его там мама оставила. Скажите, где улица Элеваторная? Там больница, там маме животик лечили, а братик в животике был. И мама оставила его там. Где Элеваторная? Папа говорил, что она далеко, но мы дойдем. Вы знаете, где Элеваторная?

Дядя отставил кружку и сел напротив Алеши на корточки. Он был небрит, с мешками под тоскливыми глазами, и от него несло, как от папы.

– А мать знает, что ты это... за братиком?

– Знает.

– А не врешь?

Алеша всегда удивлялся этому вопросу, ведь он же не обманщик и значит никогда не врет. И вдруг ему стало так тошно, что мама с папой вот так обманули его, что слезы опять покатились ручьями и не вытереть их никак, потому что в руках был отяжелевший Миша:

– Где Элеваторная, где больница, ты знаешь?

– Да, знаю я. Вот она. И больница та видна, где точно бабам из животиков чик – и нету... А давай-ка я лучше тебя домой отведу, а? Ну, зачем тебе братик? С ним ведь моро-ки-и... Нет вот у меня никого, да и не надо. Хорошо. Вся морока в том, чтобы с утра на такую вот кружечку наскрести.

– Это твое сокровище?

– Ага, гхы, точно, а братика твоего тебе все равно ведь не отдадут. Нечего отдавать-то.

Тут и другие дяди голос подали, что, мол, нечего тут разговаривать, отвезти его домой надо и все тут.

Алеша сжал в объятиях Мишу и бросился что есть мочи бежать от навеса с дядями. Перед собой он видел одну только белую больницу, в которой где-то был оставленный мамой братик, и он его обязательно найдет там.