Блохин Николай - Пепел

– А стоит ли становиться трупом, чтобы сохранить вензеля?

Тот поднялся и так же громко обратился к генералу Цабелю:

– Не стоит затруднять себя вопросами, Ваше Превосходительство, – он нервно застегнул верхнюю пуговицу на кителе. – На тему о вензелях у нас нет общих точек соприкосновения, и не будем их искать. И, извините, у меня дела.

– Дела у него, у меня, будто их мало… – забормотал тихо генерал Цабель, снимая шинель и начиная ковырять вензель. – Во прикрепил… никак… ножиком придется…

И тут услышал новое к себе обращение барона Штекельберга:

– Извольте немедленно покинуть кабинет, Ваше Превосходительство! Для этой процедуры извольте пройти в общественный туалет на базаре, где вас ждет митинг!!!

«Да ладно тебе», – хотел ответить по-простому генерал Цабель, он уже ухватил подвернувшимся гвоздиком перекладинку буквы «Н», но, подняв глаза на барона, понял, что любое слово, им сейчас в ответ произнесенное, это – дуэль. А то и просто пристрелит. Генерал Цабель, держа шинель в руках, вышел из кабинета.

До общественного туалета на базаре идти не пришлось, для этой процедуры место нашлось у генерала Пожарского – тот принял с удовольствием, вполне вошел в положение, да еще и помог. Когда же он оказался на базаре, где уже бушевал митинг и подошел к своим солдатам, то оторопело замер: все его солдаты были в вензелях! Вензелей не было только на нем и на начштаба полка бароне Нольде. Ближайшие солдаты, обернувшись на своих подошедших начальников, тоже оторопело замерли. И безотчетно, за ближайшими стали оборачиваться остальные, и вот уже весь полк смотрит на своих потерявшихся начальников, а у генерала Цабеля мелькнула сожаленческая мысль о том, что вот нет у него ничего в жизни, к чему бы он относился так, как барон Штакельберг к своим Царским вензелям.

Глава 10

После того, как генерал Цабель ушел, барон Штакельберг твердо решил не дожидаться нового (старого) Верховного, но писать рапорт и – вон отсюда! С церемониймейстерской должностью он совмещал обязанность начальника канцелярии Двора. Ни одна из этих должностей теперь не нужна, а один вид нового (старого) Верховного теперь может для него (для обоих) кончиться очень непредсказуемо. Единственного, кого даже другом считал, Воейкова, по приказу Алексеева увезли, митинговые страдания и срывание вензелей только в гору могут идти, а терпеть все это – нет уже никаких сил. И теперь твердо решил: Царский вензель с родным «Н», коли слово сказал, точно с него только с мертвого снимут, и дорого посягнувшим обойдется сие действо.

Прощание с Воейковым было очень тягостным.

– Хотел разделить судьбу Государя, обещал Ему это, получил согласие, и – на тебе!

– Ну, что ж теперь, за поездом, что ли, бежать? – угрюмо сказал на это барон Штакельберг. – Ведь знаешь, все, кто окажется в вагонах из сопровождающих не из думского списка, будут просто из вагонов выбрасываться. «Бескровная»!.. Главное, не задирайся по дороге и помни, что за тобой обязательно охотиться будут. Что думцы, что совдеповцы – они твою фамилию наперегонки склоняют… Ну, ничего, зато похудеешь в дороге! Тебе б не мешало, твои мускулы жирком обрастать стали.

Воейков улыбнулся:

– А тебя, по-моему, как ни корми, таким же кащеем останешься.

Оба рассмеялись, а барон, подмигнув, сказал:

– А Кащей-то, он ведь бессмертный! – и затем добавил с горечью, – да, шутки наши дурацкие… какое уж нам нынче бессмертие, хоть толстым, хоть тонким… Не знаешь нынче кто есть кто… Как ты меня тогда огорошил, на всю жизнь запомнилось…

…То «огорошивание» Начальника канцелярии Двора состоялось 2-го числа, когда Воейков вошел к нему в купе (дело было во Пскове) со словами:

– Ну, хоть теперь я могу открыто и твердо сказать, что он подлец и даже хуже.

Барон только что с оказией прибыл из Могилёва. Не отрываясь от бумаг, он произнес задумчиво-иронично:

– Володенька, нынче плотность подлецов на душу населения достаточно высока, но что, есть «и даже хуже»? Это кто ж? И чего вы тут все такие взвинченные? Два чемодана ставочных бумаг один волок, хоть бы помог кто… Так кто же этот несравненный «и даже хуже»?

– Командующий Кавказским фронтом, генерал-адъютант Николай Николаевич-младший, остальные комфронтов и комфлотов – просто подлецы.

И. о. начальника канцелярии Двора медленно поднял глаза на Воейкова:

– Ваше Превосходительство!.. Владимир Николаевич!.. Если бы это были не вы!.. Как вы смеете?! Опорная фигура Императора!..