Блохин Николай - Избранница

– Ау, слушай, что-то тревожно мне, – говорил в трубке голос Севиной мамы. – Пойдем, сходим в храм, посмотрим, как они там?

Бам-м-м!.. Стекла зазвенели от внезапного сильного звука.

– Слышала? – тревожный голос Севиной мамы перешел в испуганный. – Чего это они?

– Слышала...

И пошли, один за одним, печальные и торжественные, ни с чем не сравнимые звуки колокольного звона.

– Бежим! – крикнула Севина мама.

...Они не могли представить, что они увидят, они не могли еще вместить, что такое – быть матерями мучеников. Никто из них не был святой Софией, с радостью посылавшей своих детей на мучения и смерть Христа ради. Тяжко и не сразу осознается, что такое теперь их дети для всей вселенной и для них самих. Да и никому и никогда не осознать грандиозности стояния перед Престолом Божиим и величия и могущества тех, кто этого удостоен.

Детская молитва о матери имеет особую печать благодати, а молитва ребенка мученика во имя Того, с Кем рядом ребенок стоит... ее сила и воздействие – безмерны.

Обе мамы бежали к храму, к страшному зрелищу, а сверху лилась уже на них безмерной силы благодать Того, во имя Которого пошли на муки их дети.

Батюшка Илья, как только услышал торжественный призыв колокола, мгновенно оделся и побежал к своему храму. Еще одно чудо предстояло ему вместить, и еще более страшное и великое, чем прозрение безбожника. Безбожник, одевший нательный крест и ставший креститься – умиляет, а, если он через час после одевания нательного креста идет на Голгофский Крест, чтобы быть распятым, это – потрясает. И потрясенному ему предстоит сказать слово еще более потрясенной громадной толпе сбежавшихся людей. Слово о том, что перед ними – новая святыня Церкви для укрепления верующих и новая, кровью окропленная купель для некрещеных. И предстоит сказать слово и каждому в отдельности, особо Илье из Альфы, чтобы не делал он сейчас Альфе полный сбор, как он рвался это сделать. Не громить надо в эту ночь обретения новой святыни, а молится перед ней. И будет призывать его идти первым и всех за собой вести прикладываться к теплым еще телам новомучеников.

Учительница соседнего класса, услышав звон, поморщилась: ух, уж эти пещерные православные! И в Новогоднюю ночь им неймется. Она очень не одобряла столь быстрое преображение казино в церковь. "А как казино школе помогало! Это ж прям подарок, что хозяин казино – папа одной из учениц школы. Никогда не отказывал, если чего попросишь. Концерт рок-группы "Козлятушки-ребятушки" на школьной сцене – это вам не что-нибудь. Горяч, правда. Да откровенно говоря, девчонка эта такими выходками кого хочешь выведет из себя. Мера во всем нужна, ме-ра." И, чтоб не слышать звон, учительница сделала громче телевизор.

Папа одной из учениц звонил по сотовому и выяснял, почему звонят в колокол:

– Точно, что ушли незамеченными? А этот пацан-звонарь мог вас в окна видеть? А почему вы решили, что не мог? А почему наружного поста не было? Все хотели поучаствовать? Ладно. Сегодня допивайте, а завтра ко мне на Рублевку. И чтоб по пути нигде не светиться. Слышь, Хрюн, звякни щас Кнышу, пусть завтра из казино стол мой заберет. Да он там один остался, из него вы дарц вынимали. Как это зачем? Да он мне как талисман, я за ним уроки делал, когда у Юльки учился. Как она на кресте смотрится? Ты чего, охрип, что ли, или окосел уже? Ладно, все.

Да, резонанс, конечно, будет! Он немного не того хотел. Хрюна и его бригаду, конечно, жаль, но гарантий, что в окно их пацан не засек – нет. Долго с ним работал. Но что ж, чем тяжелее расставанье, тем легче жить дальше. И пацана этого придется тоже... Пока еще он не выяснен, ну да завтра его каждая собака знать будет. С ним поторопиться придется, чтоб упразднить опасность до того, как к нему за показаниями придут. Ладно, завтра обо всем об этом решать будем. Подышать сходить надо...

Хрюн отключил телефон и выпил очередной стакан.

– Волнуется шеф? – спросил Свистун.

Хрюн не отвечал. Он спросил другое:

– Что видишь?

– Их вижу. Восьмой стакан – и никак не залью.

Не скоро, но придется им догадаться, что никогда им этого не залить и никуда теперь не спрятаться от молитв тех, кого они распяли, закидали дротиками и подвесили за волосы. И время их укорочено, как сказал им воскресший Сева-Севастьян.

Раньше же всех была у храма ротвейлер Месть. Еще задолго до того, как ее хозяин и его гости начали греметь бокалами, она почуяла недоброе и начала сначала выть, потом метаться по квартире, а потом царапаться в дверь и громогласно лаять на нее. Наконец, уже изрядно захмелевший хозяин выпустил ее – пусть прошвырнется, без присутствия хозяина и его команд она не очень агрессивна.