Блохин Николай - Бабушкины стёкла

— На беса.

— Фу, Катя, опять ты! Это стеклышко видит только черную часть души и показывает нам эту черноту в понятном для нас виде, в виде страшной морды. Но черная часть — это не обязательно зло, то есть это даже совсем не зло. Ведь черная икра вкусная, да, хоть и черная? — Дядя Леша улыбнулся. — А черная составляющая души, — ох уж эти ученые! — это могут быть неправильные — неправильные, слышишь, а не злые — мысли, неверное видение окружающего мира... и все такое. Сколько дважды семь будет? — вдруг спросил дядя Леша.

— Не знаю, — ответила Катя.

— Вот видишь, не знаешь, а незнание — это тоже черная область, потому что цель души — познавать мир.

— А бабушка говорила, что цель души — Царствие Небесное.

— Тю, опять ты за глупости!.. Ладно, это трудности твоих родителей. М-да, ин-те-рес-нень-ко, — проговорил дядя Леша папину приговорку. — Только непонятно, — сказал он, задумчиво глядя на стеклышко, — почему они светлую часть души не видят? Почему такой примитивный образ черной ее части? Да и вообще, откуда вы взялись, милые стеклышки?.. А Бога да беса выкинь из головы. Разве может человек быть бесом?

— Нет, — твердо ответила Катя, — человек бесом быть не может, а бес в человеке может быть — так бабушка говорила. А стеклышки эти,— Катя на секунду задумалась, — никакую не черную часть души видят, а всю душу — такой, какая она есть. Вот.

— Что ж, у меня такая черная душа? Такой плохой я человек? — спросил дядя Леша и снова нагнулся к Кате.

— Значит, так.

— Я плохой человек? Я что, похож на плохого человека?! Да я ничего в жизни злого не сделал.

— Богу виднее, — вздохнула Катя. — Бог по-другому меряет, не то что люди. Все безбожники себя считают хорошими, а христианин должен считать себя худшим из всех людей — так бабушка говорила.

— Это для чего же я должен на себя наговаривать? — уже даже раздраженно спросил дядя Леша.

— Не наговаривать, а недоговаривать, — поправила Катя. — Ты в Бога не веришь — значит, главную заповедь нарушаешь. А что ж про другое тогда говорить! А папа, — Катя перевела строгий взгляд на папу, — потому на беса похож, что Понырева от злости съесть хочет, а врагам прощать надо — так бабушка говорила. И в Бога он не верит.

Лицо у папы изменилось, стало сердитым, но дядя Леша, который не хотел, чтобы скандал был при нем, сделал папе знак рукой, чтобы тот молчал, и спросил Катю:

— Так что ж, по-твоему, кто в Бога не верит, тот на беса похож? Ты только сама ответь — большая ведь уже, — на бабушку не кивай.

Катя задумалась. Но только чуть-чуть. Когда, бывало, папа давал Кате задачи по арифметике или из конструктора и говорил: «Подумай», — ох, тяжело это думанье получалось, а сейчас ей удивительно легко думалось и вспомнилось.

— Да, — твердо сказала Катя, — потому что Бог милостив и принимает всех, кто приходит к Нему, что бы они ни натворили до этого.

— О! — Дядя Леша поднял вверх глаза. — Ты прямо как опытный проповедник говоришь. Ну и ну! А в чем же это Он Себя проявляет?

— В творениях Своих... Так бабушка говорила, — все-таки добавила Катя.

— М-да, я вижу, спорить с тобой — гороху надо наесться. Так даешь мне на время стеклышки?

— Даю. На время.

— Назовем-ка мы эти стеклышки духовными очками, видящими нашу душу!

— Тьфу! Чтоб вас, болтунов! — резко и громко прозвучал папин голос. Довели-таки его, не сдержался.

Сначала он повернулся к Кате:

— С тобой и со всеми твоими «так бабушка сказала» я разберусь особо.

Затем он повернулся к дяде Леше:

— А ты-то, кандидат наук! В душу веришь! Стыдно. Ничего нет в человеке, кроме мяса, костей, нервов и крови.

Катя засмеялась так, что все вздрогнули. А папа, которому бы на этот смех рассердиться еще больше, вдруг остыл.

— Папа, а как же зеркало, стеклышки? — спросила Катя.

Папа махнул рукой:

— Разберемся.

— Точно, — подтвердил дядя Леша, надевая плащ, — разберемся. Ну, я пошел.

Слова Кати о Боге так поразили дядю Лешу, что, пока он рассказывал Кате про свой аппарат, испуганное выражение не сходило с его лица. Так и не сошло до самого его ухода.

— Ладно, пойду проветрюсь, — сказал папа, — а то от этих зеркал, стекляшек и душеловок в самом деле с ума сойдешь. А с тобой, — добавил он, обращаясь к Кате, — завтра говорить будем. Воскресенье, времени хватит. Я с тобой литургию проведу.

От этих слов Катя вздрогнула и поежилась. И папа пошел проветриваться. А проветриваться он пошел в пивной зал, что напротив, чтобы пива выпить и, может быть, вина. У взрослых дядей, к сожалению, такое желание часто появляется. Про всех, у кого появляется это желание, говорят: «Душой слаб». И папа, хоть и считал, что в человеке нет ничего, кроме мяса, костей, нервов и крови, сам, однако, говорил про себя гостям с улыбкой: «На хорошее винцо я слаб душой».