Петров Александр - Созерцатель

До того, как наступило отрочество, Диана не отличалась от других симпатичных малышек. Правда, родители говорили о ней, будто девочка вполне самодостаточная. Она часами играла одна, подолгу слушала пластинки со сказками, сидя в полутемной комнате, смотрела на видеомагнитофоне мультики. Для родителей и гостей это было очень удобно, потому что ребенок не отрывал их детскими вопросами от недетских тем, и называлось это явление научным словом «нейтрализация». Однако, девочка подросла и стала требовать к себе внимания, преимущественно мужского. Поначалу это выглядело немного потешно и вполне невинно. Только по мере взросления Дианы стал замечать, что её неумелая женская агрессия стала лично меня как-то неприятно задевать.

В свои шестнадцать лет она успела перепробовать на мне целый арсенал приёмов соблазнения. Она заваливалась ко мне домой и в крохотной мини-юбке, и в кожаных шортах в обтяжку, и в махровом банном халате с влажными волосами. Бывала она при этом несколько пьяной, разок даже заявилась обкуренной травкой – такие шалости в её семье не считались чем-то криминальным. Более того, этому давалось так же вполне научное определение: «опыт расширения сознания», что по мнению «продвинутых» родителей сообщало добровольному сумасшествию вполне легальный статус. Натыкаясь на таран девичьей наглости, я принимал незваную гостью сухо, вежливо и, с трудом справляясь с раздражением, как можно скорей выставлял за дверь. Протянула как-то она мне DVD-диск с эротическими фильмами, а назавтра, иронично улыбаясь, спросила:

– Ну и как?

– Обычная пошлая дешёвка для озабоченных прыщавых подростков, – пожимал я плечами. – Мне кажется, что девочка твоего интеллигентного воспитания могла бы интересоваться чем-то более глубоким.

– Куда уж глубже? – прыскала она и замолкала, напарываясь на мой отчужденный холодный взгляд. Заканчивались её потуги обычно тем, что она надувала губки, фыркала и возмущенно покидала мою жилплощадь.

И вот Диана стоит передо мной и берёт мою окаменевшую руку в свою теплую и мягкую ладошку. Глаза у неё мутные то ли от анаши, то ли от гармональной истомы. Зрачки расширены, от чего глаза напоминают черную болотную трясину, которую мне доводилось однажды обходить в лесу под Хлюпино, где собирал грибы. Мне это нравилось всё меньше и меньше, но я тупо молчал, находясь в состоянии, подобном параличу. Наконец, её вторая рука по-кошачьи мягко легла на моё плечо, а лицо с полузакрытыми глазами стало приближаться к моему. В голове пронеслось: «как тающий на солнце шоколад». И тут из памяти всплыли слова инспектора из романа Богомила Райнова «Инспектор и ночь», и я вслух процитировал:

– С чего ты взяла, что эта ужасная помада тебе к лицу?

– Дурак, – изящно отпарировала она и резко отпрянула, скорчив обиженную мордашку, все еще по-детски пухлую.

– А теперь послушай меня, дитя непутёвое, – сухо сказал я, очнувшись. – Поищи-ка для своих романтических экспериментов кого-нибудь помоложе.

– …Да ты сам-то их видел, Андей, тех, кто помоложе? – воскликнула девушка. – Дебилы и недоноски.

– Как раз твой уровень. Так что вперед. Дверь у тебя за спиной.

– Другой бы на твоём месте!.. – начала было она.

– Я на своём месте, Ди, а других тут нет. – «Ди» мы называли её с отцом в честь английской принцессы Дианы. – Повторяю: дверь сзади. Иди учить алгебру. Я слышал от папы, у тебя по ней одни двойки. Родителям – горячий привет!

– О, shit! – выругалась она по-импортному и, запрокинув голову, двинула на выход. Жаль, что девочка усвоила из английской речи только ругательства, а ведь я в детстве учил её таким словам, как любовь, верность, чистота, мягкость, терпение…

Грохнула входная дверь, и я, наконец, остался один. Вышел на балкон, сел в кресло и задумался. А ведь, на самом деле, может случиться и такое, что я не смогу устоять под натиском такой вот энергичной бесстыдной фурии. А что если она меня застанет в момент малодушия? А если на меня самого нападет блудная истома, и я сам превращусь в тающий под солнцем шоколад? ...А тут она – без комплексов, длинноногая, гибкая и готовая к разнообразным экспериментам по расширению бессознательного. Как потом смотреть в глаза родителям? Каково будет ощущать себя потасканным Гумбертом, помешанным на нимфетках, при встрече не с киношной, а реальной Лолитой, живущей в соседней квартире? Надо будет поговорить на эту тему с отцом девочки. Впрочем, сдаётся мне, разговор будет бесполезным: как-то во время праздничного застолья соседушка сказал: «Знаешь, старик, девушке этого не миновать, поэтому уж лучше кто-то опытный и хороший знакомый, чем обкуренный отморозок в грязной заплеванной подворотне». И при этом недвусмысленно в упор посмотрел на меня, как бы оценивая и одновременно утверждая. O tempora! O mores! Нет! Это можно обсуждать только с Игорем. Наверняка у него есть практический опыт отражения такого рода агрессии.