Петров Александр - Созерцатель

…В этот миг скрипнула наша дверь, открылась, и на пороге вырос силуэт угрюмого отца.

– Понимаешь, пап, там было так весело! Белый снег, снежная баба, крепость, снежки!.. Мы все смеялись, толкались и падали!..

Я не заметил, как с испуганного шепота перешёл на отчаянный звонкий крик. Отец затащил меня в прихожую, захлопнул дверь, прижал меня к мягкой кожаной обивке и спокойно сказал:

– Ничего страшного. Раздевайся и ступай ужинать. Пальто мама почистит. Сын, это всего лишь одежда. Понимаешь? Ты еще столько износишь её, изорвёшь и выбросишь. Это всего-то шмотки. Е-рун-да.

Мама спокойно и молча приняла из моих рук шапку, пальто, брюки и тихо сказала:

– Умойся и вымой руки. На кухне на столе пельмени. Поешь.

В ванной я пустил сильную струю воды и дал волю слезам. Только что я готов был умереть от страха и позора, а меня простили и даже не отругали! Минуту назад казалось, что жизнь кончена, а впереди только мрак и тоска – но меня простили!.. Я смывал грязь с черных рук, смывал грязь, пот и слезы с лица и как страшную клятву повторял: «Никогда в жизни я не буду ругать и бить детей! Никогда! Детей буду только любить и прощать им все шалости, прощать все ошибки. Вот так!..»

С того вечера я изменился. Понял, как люблю родителей, друзей, учителей, соседей. Я старался быть аккуратным, добрым и трудолюбивым. Раньше я посмеивался над детьми младше меня и гнал их от себя. С того дня я их стал опекать. Помогал им, защищал от хулиганов, разнимал драки. Изучал их поведение и понял очень важную вещь – они лучше меня, искренней, веселей и добрей… Наконец-то я перестал стыдиться быть добрым, заботливым сыном. Старался понять и простить родителей, друзей, детей, стариков – всех. Это оказалось очень интересным занятием – изучать людей, чтобы понять и простить. Мама сказала, что я стал быстро взрослеть. Я стал жить интересно и насыщенно. Как любил говорить отец: «Жизнь стала приобретать вкус!»

Мне самому, признаться, было очень интересно с детьми. Вместе с ними я восторгался тем, мимо чего так бессердечно проходил раньше. Пришлось узнать и выучить множество названий цветов, деревьев, улиц, зданий и народностей – о чем спрашивали дети. А вечером после ужина мы ходили провожать солнце. Устраивались на теплом песочке пляжа, прижимались спинами к нагретому камню набережной и зачарованно наблюдали, как солнечный диск, небо, море, облака, камни и песок меняют цвета от нежно-золотистого до пурпурного и обратно. И в эти минуты не только непоседа-Света, не только завсегдатаи питейных заведений на набережных и вечно орущие торговцы, но и вся природа затихала и, затаив дыхание, наблюдала за вселенской солнечной феерией.

Однажды Апостолос остановил машину у скульптуры «Мацеста». Казалось, голова девушки высечена в скальных плитах вручную. Мне всегда казалось, что это древнее языческое изваяние, но согласно табличке, скульптуру воздвигли в 1967-м году. Дети стояли, пораженные красотой и циклопическими размерами гранитного лица, опутанного колючей ежевикой.

– А почему она такая каменная? – спросила неугомонная Света.

– Она не всегда была такой, – сказала Даша с педагогической ноткой в голосе. – Девочка была такой же непоседой, как некоторые. Её просили успокоиться, стать послушной, но она продолжала бегать и прыгать где ни попадя, лазать по деревьям и выпрашивать персики у бабушек. Тогда пришел злой колдун и девочку заколдовал, чтобы другим неповадно было. С тех пор она так и стоит – каменная и вся в колючках.

– Ой, – сказала Света, прижавшись к Даше, а потом подумала и для убедительности заголосила: – Ой-ой-о-о-о-ой! Не хочу быть каменной! Не хочу в колючках! Я больше не буду! Я послушная!

– Молодец, – пропела Даша и погладила девочку по головке. Потом подмигнула мне и шепнула: – Все-таки великая сила – искусство!

Причастились мы в Преображенском храме. Вышли из благоуханного полумрака в тихое воскресное утро, пронизанное солнечным светом, и, притихшие, медленно, как в замедленном кино, расселись по сиденьям джипа Апостолоса и торжественно двинулись домой. Там Даша разогрела суп, нарезала салат и мы, чинно потрапезничав, удалились в комнаты на полуденную сиесту. Вечером гуляли по набережной, позагорали на пляже и вернулись домой. Дети вели себя на удивление спокойно. В душе зарождалось таинственное ожидание чего-то необычного.

Перед сном Света затащила меня в детскую комнату, нырнула в постельку и сказала:

– Дядь Андрей, ты нам еще раз про Лимпомпу расскажи.