Петров Александр - Созерцатель

После обязательной утренней молитвы, завтрака и купания на море, старый грек возил нас на джипе в Преображенский храм, построенный в 1914 году на пожертвования Государя Николая Александровича; на экскурсии в горы к Агурским водопадам, в аквапарк, и даже в дельфинарий. Вот уж где мы все – дети, Верочка, мы с Дашей, дядя Пусик, дельфины и многочисленная публика – повеселились на славу! Суровый с виду грек при детях превращался в улыбчивого парня, своего в доску, они по нему ползали, дергали за усы, таскали за руку посмотреть на большую улитку, на одинокого селезня в самшитовых кустах, трудолюбивого ежика и мудрую черепаху. Вечером старик помогал малышне ловить светлячков и разыскивать стрекочущих сверчков. А еще он разыскал в сарае ручной пресс и давил детям сок из винограда, открывал компоты из алычи, варенье из инжира, приносил козье молоко и телятину для котлет.

А однажды старика уговорили сходить на пляж искупаться в море. Такого уникального события, наверное, не случалось со времен его юности: местные жители всегда отличаются отсутствием загара и полным пренебрежением к морю. На пляже старик разделся до черных семейных трусов, дети сразу обступили его и подвергли тщательному осмотру:

– Дядь Пусик, ты такой беленький, такой красивенький – заявила Света, шлепая ладошкой по бледным спине и животу, не знавшим солнца, что особенно контрастировало с почти африканским загаром лица и рук.

– Пусинька, до чего у тебя животик нарядна-а-ай! – пропела Аня, ползая пальчиком по животу с рубцами шрамов от полостных операций.

– Апостолос, а ты крепкий мужчина, – баском констатировал Саша, ощупывая довольно рельефные бицепсы старого грека. – Мы тебя еще женим.

– Ой, только не на той тетечке, которая ходит к нам. – Света пыталась вспомнить сложное имя. – Как её… А, вот – Эля!

– А что, детка, разве тебе Эля не понравилась? – опечалился Апостолос.

– Не-а, – крутанула головой девочка. – У неё руки холодные, глаза колючие и губы слюнявые.

– Губы – это от французской помады, – пытался защитить подругу старик.

– Да ты не бойся, Пусинька, – стала успокаивать его Аня. – Напротив тебя хорошая тетя живет. Она добрая, детей любит, нам пирожки, конфетки и разные там груши дарит и на тебя все время смотрит. Вот так! – Аня изобразила на лице мечтательное выражение, сплела ручки в замок, закачалась из стороны в сторону и стала глубоко вздыхать. – Короче, любит тебя.

– Да вы что! – изумился старик. – Это надо же, а я и не замечал. Её Ниной зовут. Она хорошая женщина…

– И красивая! – добавила Света. – И пахнет хорошо! Вареньем!

– А если её приодеть и по улице под ручку пройтись, вот увидишь, все-все на неё любоваться будут, – добавила Аня.

– Ой, спасибо, детки, – шептал Апостолос. – Живешь вот так рядом с хорошим человеком и не замечаешь. А вы мне, значит, глаза открыли. Ой, спасибо вам!

– Да не вопрос, – махнул рукой Саша.

– Носи на здоровье, – сказала Света. Потом подумала и на всякий случай добавила: – На руках. Как в кино!

На пляже Саша увидел, как я плаваю в маске, и попросил её примерить. Я подтянул ремешок, надел ему на лицо и осторожно погрузил стекло маски на сантиметр в воду. Мальчик почувствовал себя первооткрывателем: он обнаружил, что под водой своя особая жизнь, множество неизученных им животных и растительных особей. Немного подучившись на мелководье рассматривать подводный мир, так чтобы не наглотаться воды и не захлебнуться, он попросил сводить его на волнорез. Это старое бетонное сооружение выступало из воды всего на вершок, поэтому там удобно было лежать на животе, погрузив маску под воду. Да, это вам не мелководье – на волнорезе толща воды составляла около двух метров, и тут всё было по-серьёзному: из-под камней высовывали клешни огромные крабы, среди водорослей плавали крупные рыбины с серебристыми акульими боками, стайками носилась и сверкала на солнце мелкая хамса, в медленном танце кружились желеобразные медузы с ядовитыми щупальцами, на песчаных ренуаровских солнечных пятнах возлегали бычки с зеленушками и… серебряные монеты, брошенные отдыхающими, чтобы непременно вернуться сюда еще раз. Сам волнорез был облеплен раковинами мидий, которых мы отдирали, чтобы потом принести домой, вскрыть, полить соком лимона и слизнуть упругого солоноватого моллюска, пахнувшего морем, как это обычно делают империалисты-колониалисты в своих дорогущих ресторанах в случае с устрицами.

Пока юный исследователь морских пучин учился, он сурово отгонял от себя девочек. Но как только почувствовал себя опытным подводником, он предложил Свете и Ане разделить с ним радость открытия. О, как заботливо этот маленький мужчина опекал девочек! А как они вместе визжали от восторга!