Пользователь - Песнь об Уличной Дряни

кучу рекламных щитов, сорвав крыши чуть ли не с половины

домов и запутав несколько сотен автомобилей в оборванных

проводах. Мэр города потом долго не хотел финансировать

свою метеослужбу за то, что она не предсказала это

стихийное бедствие. Если бы он знал, в чем причина!

Да что возьмешь с этих политиков коммунального масштаба!

Она ворвалась в кафе уже не просто ураганом, а

настоящим тайфуном, тайфуном, сердце которого не билось, сердце которого замерло…

Он лежал на стойке бара и спокойно смотрел в

потолок. По потолку ползала большая чёрная муха.

Дрянь прислонилась спиной к грязной облезлой

стене и с закрытыми глазами медленно сползла на пол…

Не открывая глаз, с рассеянной улыбкой на губах

она простонала:

- Эй, я тут полгорода снесла, пока летела сюда, а ты муху на потолке рассматриваешь…

- Муху?.. Странно, могла бы просто карточку лизнуть, город бы не пострадал.

- Ты вообще кто такой?

- Я? Я Фери.

- Не бросай меня, Фери!

- Пить надо меньше, сударыня. И вообще я

никого не бросаю…

- Не уходи больше.

- А я и не уходил никуда, вот он я, я всегда

здесь, это тебя куда-то понесло.

Дряни стало почему-то неловко. Может, она вспомнила, на что потратила карточку и чем это всё закончилось, не

знаю, но неловкость повисла в воздухе. Фери повернулся на

бок и с легкой усмешкой посмотрел на повисшую сизым дымом

неловкость. Затем он дунул на неё слегка, и она сразу

куда-то исчезла. Дрянь облегчённо вздохнула. Ей стало

хорошо, просто хорошо, и сердце её ожило.

- Так, значит, ты всегда будешь здесь? – спросила

она, глупо улыбаясь.

- Конечно, куда я отсюда денусь, - ответил он

спокойно и уверенно.

Зелёное и синее опять смешались…

4.

Каждый день она стала ходить в то кафе.

Она не могла без этого жить. Это стало её иглой, помутнением её рассудка, каким-то до невыносимости

болезненным и сладостным наваждением.

Вы думаете, она перестала встречаться с Первыми

Встречными? Ничего подобного! Ничего во внешнем течении

её жизни не изменилось за исключением того, что теперь

она каждый вечер неслась истерзанной птицей в затерянную

среди кривых улочек города дешёвую забегаловку, сгорая

от страстного желания просто быть там, где был Фери.

Дрянь и сама толком не знала, что ей от него надо, ей просто хотелось быть рядом, и всё. Её постоянно

преследовал страх, что он вот-вот исчезнет, и тогда

вечера и ночи станут невыносимо пустыми и холодными.

«Во я подсела, однако, на этого парня! – думала она

время от времени. – Надо же!»

Она совершенно не понимала, что происходит.

Каждое утро ей казалось, что всё случившееся вчера –

дурацкий сон, что нет ничего и что нет никакого Фери

на свете. Она выходила на улицу, там всё было так же

близко и знакомо, город ждал её и встречал как старую

знакомую. Миляги Первые Встречные не заставляли себя

долго ждать. Конфеты, вырванные из детских рук, были

так же упоительно сладки. В украденных авоськах пенсионеров

по-прежнему колбаса была необычайно вкусной. Знакомые

бомжи были привычно приветливы и добры. Приличное общество

после обеда, как и обычно, было радушно и беззлобно, будто состояло сплошь из тех же бомжей.

Но наступал вечер! И тоска поднималась из груди

и подступала к горлу, нефриты в глазах становились матовыми.

Зелень хотела синевы!

И в какую бы сторону Дрянь ни шла вечером, она

все равно оказывалась в кафе, где Фери то возлегал на

стойке бара, непринуждённо беседуя с посетителями; то, держа какую-нибудь ветреную красотку на коленях, о чем-то шептался с ней в глубине старого кресла, стоящего в непроницаемом полумраке; а то и вовсе

висел забавным и озорным Привидением под потолком

и по-доброму потешался над всеми. А порой он просто

беззаботно пил и курил в шумной мужской компании, громко обсуждая достоинства и недостатки женщин, различной выпивки и автомобилей. А иногда вообще

было непонятно, есть ли он, но присутствие его

ощущалось в каждом углу. Ох уж эта его способность

принимать разные обличия! Пока найдешь, уже и вечер

с ночью пролетели. И когда казалось, что всё потеряно, и когда душа, оледенев от настигающего её ужаса

одиночества, умирала от безысходной тоски, он бархатно

нежным звуком вдруг возникал за спиной у самого уха, и его проникающее в кровь дыхание обжигало до самых

пяток. Он был абсолютно непредсказуем.