Козлов Сергей - Отражение

— Я еду без оружия! У Вас с ним личные счеты?

— Да... Н-нет... Просто он всегда появляется там, где ему появляться совсем не надо. Ну хорошо, прижать его к ногтю мы еще успеем. Лица запомнили?

Майкл запомнил. И какого же было его удивление, когда он, прилетев в областной центр, уже в аэропорту натолкнулся на того, который был на фотографии слева. При этом ничего зверского в его лице не было. Прилично одетый русский бизнесмен да и только. И Кляйн, не задумываясь, решил испытать судьбу. С дурацко-благодушным видом он подкатил к этому человеку и, коверкая язык уже давно непривычным акцентом, спросил:

— Простите, Вы — мистер Рогозин?

— Да, — ответил Степан.

— Семен Андреевич?

— Да. Чем обязан?.. — И Степан тоже решил испытать судьбу.

Глава восьмая

ПОГОВОРИМ, БРАТ?

1

В город приехали вечером. Семен проводил Наталью. Расстались молча. Она потянулась, было, поцеловать его в губы, но он отстранился. Тогда Наташа чмокнула его в щеку, подмигнула и исчезла в подъезде. Семен с минуту постоял в нерешительности.

Уже через четверть часа он на такси подъехал к храму. Служба закончилась, неторопливо расходились миряне. В храме было не людно, веяло ладаном, кое-где у икон еще ставили свечи, произносили частные молитвы. Семен искал отца Николая. Спросил у старушки, она кивнула на церковный ларек, где торговали свечами, образками и книгами. Отец Николай как раз внимательно листал увесистый том.

— Простите, батюшка, я нуждаюсь в частной исповеди... Я уже приходил к Вам...

2

Ощущение времени и стоимость его исчезли. Батюшка отвел Семена в одну из небольших каморок, которые выстроились в ряд возле храма. Там жили несколько старушек, помогавших священникам в церковном хозяйстве и торговавших в ларьке. В одной из таких комнаток Семен Рогозин уже более двух часов раскрывал свою душу. Сначала говорил только он, а начал рассказывать, наверное, с детства. Отец Николай отпустил грехи и благословил причаститься на следующий день. Потом батюшка стал задавать интересующие его вопросы.

Беседовали за чаем, и со стороны могло показаться, что разговаривают два старых друга, уважительно называя собеседника на Вы.

— И с тех пор Вы даже в родительском доме не были?

— Нет. Не был. Почему? С одной стороны, обида давила, с другой — мешать не хотел. У них совсем другая жизнь.

— Обида — это от гордыни. Кому ж, как не близким, прощать в первую очередь? И кому, как не Вам, помочь брату по-другому, через свет Христов увидеть мир сей?

— Мне иногда думается, что разум его сильней души, только умом он принимает окружающую его действительность, да и погряз он в таких делах, что ни дай Бог!..

— А не сродни ли такая закоснелость отчаянию? В Сараево ночью, Вы рассказывали, не оно ли вело Вас? Вот и брата Вашего...

— Батюшка! До этого я убивал только в бою, а после этого уже не мог находиться в армии! — вспыхнул Семен.

— А Вы и до сих пор меч не опустили, — остановил его отец Николай. — Но я не к тому, что борьба уже кончилась. Судя по всему, опять разгорается. И праведному гневу как раз место в сердце воина. Но кроме меча, есть еще и слово... — священник задумался.

На всем протяжении их беседы Семену казалось, что отец Николай и знает и видит о нем много больше, чем рассказал он сам. Но не это смущало его, отец Николай, казалось Семену, не хочет и говорить об этом многом, да еще и как бы подспудно защищает Степана.

— Мало того, что он брат Ваш, — продолжил иерей, — он такой же русский человек, как и мы с Вами. С давних пор заражали Святую Русь лжемудрыми учениями, и не одним, не двумя, а целыми легионами. Посмотрите же ныне: сколько у нас мнений, сколько партий, и с каким слепым фанатизмом расходится народ, будто полками, за своими кумирами. Будто не научили ничему братоубийственные войны! Суть и цель у этой заразы, ложно называемой свободою, одна: разделяй и властвуй. Так и действует враг рода человеческого через детей своих! И теперь, чем хуже мы живем, тем недалече до очередной «пугачевщины», да пойдут наши Емели не врагов крушить, а порубят друг друга.

Отец Николай снова замолчал. Впервые Семен видел в глазах священнослужителя столько боли и именно того — праведного гнева.

— Смирите гордыню свою, пойдите к брату. Примиритесь с ним и ради памяти матери Вашей. Вы же одно целое. Как же можно, чтобы правая рука не ведала того, что делает левая? Двумя же руками любое дело сподручнее осилить.

— Я уж собирался...

— И вот еще что... — взгляд отца Николая небольно, как бы вкрадчиво, но все же дотронулся до души Семена. — Тот, кого обидели Вы недавно совсем, не заслуживает того.