Тырданов Иван - Царь мира сего, или Битва пророков продолжается

Бизон похлопал веками:

– А! Это юмор такой? Майкл, у меня в последнее время с юмором большие проблемы. Поэтому говори проще, без образов и аллегорий…

– Есть, сэр! Докладываю: я не знаю, почему качнуло яхту!

– Ну, вот это другое дело, – по-отечески улыбнулся он, – чувствуется, что ты настоящий американский офицер…

– Сэр, по-моему, к вам возвращается чувство юмора.

– Это не чувство юмора, Беловски, это констатация факта, потому что я тоже американский офицер. И тоже ничего не понимаю…

– Так, значит, наконец, свершилась мечта нашего президента, сэр!

– Какая? У него их столько, что государственная канцелярия не успевает записывать…

– В американской армии появляется единомыслие, сэр!

– Мне встать и прослезиться? Палмер, напой-ка гимн США!

Палмер никогда не понимал шуток, поэтому он, торопливо проглатывая что-то непрожеванное, на полном серьезе ответил:

– Я плохо пою, сэр. У меня нет слуха, а голос громкий.

– Ничего, ничего, Палмер. Главное в исполнении гимна – чувство. У тебя есть чувство?

– Какое чувство, сэр? – не понял уорент-офицер.

– Ну, хоть какое-нибудь чувство есть?

– Да, сэр. У меня есть сильное чувство, – сказал он, держась руками за живот.

– Ну, так беги скорее! – хором заорали Бизон и Майкл. – А то сейчас яхта опять завоет, что без нашей помощи ей не справиться с твоим чувством! – крикнул вдогонку Бизон.

Палмер пробкой вылетел из бара, и уже через секунду они услышали, как грохнула дверь гальюна и возмущенный голос бортового оператора:

– Сэр! Сообщите, пожалуйста, механику, чтобы заменил разбитый вами торсионный замок!

Когда очередной приступ смеха над Палмером прошел, Бизон слез со стола и, покачиваясь, пошел к себе в каюту спать. Михаил остался в баре один. Он поймал себя на мысли, что его опять гнетет то ли какое-то воспоминание, то ли какая-то забота… Допив свой сок, он вышел на палубу, чтобы просвежиться и что-то обдумать. Правда, он еще не знал – что конкретно он будет обдумывать. Растянувшись на кушетке для загара, Беловский взял в руки интернет-приемник и весьма удивился, когда на голографическом мониторе опять появилось светлое пятно и такой уже родной голос Изволь строго велел приложить к нему пальцы. Михаил даже обиделся:

– Изволь, ты чего меня не узнала?

– Я сказала: «Приложи по очереди пальцы правой руки!»

– Что за фокусы, Изволь? – прикладывая пальцы, проворчал он.

– Система не может идентифицировать ваши данные. Кто вы?

– Ну, ты чего, мать? Совсем, что ли? Я же Михаил Беловский!

– Ваших данных нет в списке допущенных в систему! Кто вы?

– Кто, кто… Пушкин, не видишь, что ли? – уже раздраженно буркнул Михаил.

– Повторите правильно вход в систему!

Беловский приложил пальцы еще раз. Через несколько секунд голос Изволь сказал:

– Ждите ответа. Никуда не уходите.

– А куда я уйду, радость моя, кругом океан.

Он встал с кушетки, чтобы успокоиться и походить по палубе, переваривая случившееся.

– Ложитесь обратно! Я же сказала – никуда не уходить!

Беловский сплюнул в сердцах. Кровь в его жилах вскипела. Он сорвал с шеи интернет-приемник и поднес его ко рту, как старинный микрофон:

– Знаешь, что, пигалица, я сейчас зашвырну тебя за борт, ясно!

Но в это время почувствовал, что сам летит на палубу от молниеносного броска через чье-то бедро. За спиной на руках щелкнули наручники. Когда открыл глаза, он увидел, что над ним стоят трое в троянской форме и Сашка.

– Что за шутки! – возмутился Беловский. – Сань, сдурел, что ли? А ну отпусти! – взбрыкнул он. Но понял, что скручен надежно.

Саня каким-то чужим голосом сказал:

– Номер вашего жетона?

– Какого еще жетона?

– Ты не понял?

– Да пошел ты…

Руки за спиной хрустнули. Огромный троянец так натянул цепочку наручников, что Михаил застонал от резкой боли.

– Не «пошел ты», а номер твоего жетона, нечисть! – прорычал он в самое ухо.

Беловский сопел, но молчал, соображая… Сашка подошел к нему вплотную и стал пристально рассматривать его лицо.

– Хороший экземпляр… Научились, сволочи…

– Сам ты сво… – успел прошипеть Беловский, но согнулся от резкого удара в живот.

– Не «сам ты», а сами вы. Начнем с урока вежливости,– процедил Саня. – Ты удосужился чести, упырь, разговаривать с русским спецназом!

Беловский отдышался, посмотрел снизу на Саню.

– Дерьмо вы собачье, а не русский спецназ! – прошипел он.

– Вы посмотрите, какой разговорчивый попался! Ну, что будем с ним делать? – обратился Саня к верзилам. – Он утверждает, что русские люди – дерьмо собачье! Какое смелое утверждение!