Агафонов Николай - Свет золотой луны

Племянники Хамзата ушли вперед разведывать местность. После полудня беглецы остановились на отдых. Вскоре вернулись встревоженные чеченцы и рассказали, что видели отряд Аббаса, который направляется в их сторону.

Хамзат, получив это известие, сразу же поднял всех с привала и повел глубже в горы, чтобы избежать встречи с арабом. А племянников выслал вперед на разведку. Но Аббас в это время, сам потревоженный прохождением моторизованных подразделений Российской армии, направился в горы, в ту же сторону, что и беглецы.

Встреча произошла совсем неожиданно. Гаврилов вдруг с удивлением увидел, как к ним направляется негр с ручным пулеметом на плече. Негр, завидев Хамзата, улыбнулся своей белозубой улыбкой и прокричал:

— Аллах акбар!

Хамзат не растерялся, а тоже, приветливо улыбаясь, пошел навстречу негру. Проходя мимо Гаврилова, он успел шепнуть:

— В случае чего — вы мои пленники. Понятно?

— Из какого ты, брат, отряда? — спросил негр по-русски. Видимо, этот язык ему легче было выучить, чем чеченский.

— Да я сам по себе охочусь.

— Это твоя добыча? — указал негр рукою на Гаврилова и его спутников.

— Да, это мои.

— Сейчас, Хамзат, нельзя самому по себе, — сказал, выходя из-за деревьев, низкорослый и совсем лысый чеченец. — Наша священная борьба требует объединения всех мусульманских сил.

— А, это ты, Аслан, жив еще? А по телеящику говорили, что тебя под Аргуном убили.

— Разве ты не знаешь, Хамзат, что эти лживые собаки никогда правды не скажут.

В это время со стороны леса вышли еще несколько боевиков.

Аслан, кивнув в сторону русских, поинтересовался:

— Что собираешься с этими делать?

— Что и все, выкуп получить.

— Какой тебе выкуп, дорогой Хамзат, они же твою жену и двух дочерей убили, а ты с ними нянькаешься. Резать надо этих вонючих гяуров, вот что должен делать истинный воин Аллаха.

— Резать большого ума не надо, — возразил Хамзат, — а вот получить деньги и на них закупить оружие для борьбы за свободу Чечни — более достойное занятие для воина ислама.

— Эх, Хамзат, хоть ты и учителем был, а все равно отсталый человек. Оружия у нас достаточно. Слава Аллаху, наши братья по вере снабжают нас всем необходимым для священной войны с неверными.

Боевики все прибывали и прибывали, заполняя поляну. Кто-то вскрывал консервы и тут же поедал их. Кто-то чистил и смазывал свое оружие. Кто-то дремал, привалившись к дереву. По всему было видно, что отряд Аббаса собирается расположиться здесь на привал.

— Ну ладно, Аслан, — сказал Хамзат, — будет воля Аллаха, увидимся, а сейчас мне пора идти.

— Постой, Хамзат. Куда ты спешишь? В ущелье целый батальон гяуров. Пусть пройдут, тогда будем думать, как дальше действовать. Да, еще я не представил тебя нашему командиру, уверен, что Аббас захочет с тобою поговорить.

Делать ничего не оставалось. Потому Хамзат вместе со своими путниками расположился возле небольшой сосенки под бдительным надзором подручных Аслана. Вскоре из леса в окружении вооруженных до зубов арабов вышел сам Аббас. Две черные маслины его глаз уставились на Хамзата, да так и буравили горца, пока ему что-то на ухо нашептывал Аслан. Наконец Аббас, широко улыбаясь, шагнул навстречу Хамзату:

— Аллах акбар! Приветствую своего брата по оружию, — сказал он по-арабски, и его тут же перевел другой молодой араб. — Я уже слыхал о тебе, Хамзат. В одиночку мало что можно сделать, так что присоединяйся ко мне, не пожалеешь. Мы сейчас готовим большой рейд по соседней республике, чтобы напомнить Москве: борьба еще не закончена, она только в самом разгаре.

Вдруг, отстранив переводчика, Аббас заговорил хотя с акцентом, но на чисто русском языке.

— Надо, чтобы эти неверные ощутили на себе гнев Аллаха. Помнишь, Хамзат, что говорится в пятнадцатой суре?

В свои студенческие годы, обучаясь в Москве в университете имени Патриса Лумумбы, Аббас охотно играл в любительском студенческом театре. Мечтал даже стать артистом кино, но потом понял, что на войне можно зарабатывать деньги не меньше, чем в киностудии. Честолюбивая привычка покрасоваться перед публикой в театральной позе в нем осталась на всю жизнь. Вот и теперь, грозно вращая глазами в сторону Гаврилова и его товарищей, он начал с чувством декламировать:

— И на восходе солнца охватил их гул, и мы вверх дном перевернули их селенья и пролили на них дождь камней из обожженной глины. И пролили на них смертельный дождь, и был ужасен этот дождь для тех, кто был увещаем и не внял. Вот что мы скоро сделаем с неверными.