Шипов Ярослав - Отказываться не вправе

Приехали мы к массивному тяжеловесному дому, из тех, что именуются сталинскими, поднялись в просторную квартиру, и я занялся своим делом. Причем, пока совершались соответствующие приготовления и читались молитвы, бабушки видно не было, лишь потом, когда я пошел кропить пятикомнатные хоромы, она обнаружилась в рабочем кресле хозяина: высунувшись из за высокой спинки, сказала: "Здрасьте", - и снова исчезла. Завершив освящение, я выпил чашку крепкого чая, предложенного хозяйкой, и уже одевался в прихожей, когда появилась бабушка, чтобы, наверное, попрощаться со мною.

Событие могло бы закончиться, не выходя за рамки рутинной обыденности, когда бы прихожанки мои не обратились к старухе с призывом принять крещение: мол, болеешь часто, да и годы преклонные... И тут произошел разговор, который можно посчитать просто забавным или анекдотическим даже. Однако по внимательном рассмотрении всякий желающий способен углядеть за словами старушки глубинный смысл. А то и вовсе - заглянуть в бездну...

- Мы - духовные антиподы, - сказала старуха, указывая на меня, - то есть противники и даже враги...

- Последние восемьдесят лет? - спросила девочка.

- Последние две тысячи лет, - отвечала старуха с гордостью, - и я не буду изменять вере своих отцов.

- В Маркса и Ленина? - насмешливо поинтересовалась внучка, намекая, наверное, на то, что и с верою своих предков - похоже, иудейскою - бабулька была не сильно знакома.

- Это тоже наши люди, - спокойно возразила старуха.

- А апостолы? - вежливо заметила ее дочь.

- Они изменили крови: наши учат брать, а эти учили отдавать.

- А Христос? - поинтересовалась девочка.

- Ха! - махнула она рукой. - Этот нам вообще чужой. Он - Сын Божий.

Тут дочка с внучкой натурально изумились тому, что воинствующая безбожница проявила вдруг некую религиозную убежденность.

- Я всегда знала все то, что следует знать, но всегда говорила только то, что следует говорить, - внятно произнесла старуха.

- А чего ж ты в своем Израиле не осталась, раз уж ты такая правоверная иудейка? - набросились на нее дочка с внучкой.

- Там невозможно жить, - обратилась старуха ко мне, словно ища понимания, - там ведь одни евреи - это невыносимо...

- Ну и логика у тебя, бабуль! - изумилась девочка. - И ты с такой логикой сорок лет студентов учила?!

- Да - логика, да - профессор, да - доктор философских наук, а что?.. Что, я вас спрашиваю?.. Теперь будем уезжать не в Израиль, а в Америку.

- Зачем еще? - спросила женщина.

- Как - зачем? И она еще спрашивает - зачем? - старуха снова обратилась ко мне: - От погромов!

Дочка с внучкой стали возмущаться, однако из множества возражений бабушка приняла лишь одно: "Да у них на погромы и денег нет".

- Нет, - эхом согласилась она и тут же энергично воскликнула: - Наши дадут им денег, и начнутся погромы! Что мы будем делать тогда?

- Спрячемся у батюшки, - отвечала дочь, утомившаяся от бесплодного разговора.

- А вдруг места не хватит, у него ведь могут найтись люди и поближе нас.

- Вот и крестись давай, чтобы оказаться поближе! - внучка рассмеялась.

- А кто у него дома есть? Кто будет нас защищать? Кто...

- Сам батюшка и будет, - оборвала ее женщина.

- Но он же, - задумчиво проговорила старуха, - он же уйдет на погром...

С тех пор покой этой квартиры не нарушался ни загадочным плачем, ни пугающим ночным хохотом. Бабушка, напротив, стала чувствовать себя крайне неважно: она жаловалась, что ее изнутри кто-то "крутит", "корежит", а однажды с ней случился припадок вроде эпилептического, хотя никаких намеков на падучую медики не обнаружили.

В конце концов, она не выдержала и эмигрировала за океан.

Письма митрополита

Незнакомая старушка подошла после богослужения и сообщила, что некий человек хочет передать мне важные исторические документы. Предприятие осложнялось тем, что человек этот жил в Эстонии, в Москву приехать не мог, а отправлять документы почтой не решался:

— Русские письма пропадают, — объясняла старушка.

Получалось, что встреча может состояться лишь на границе — в Иван-городе.

Как-то зимой выпало три свободных дня между службами, я позвонил хранителю старых бумаг и отправился. Всякому хорошему делу, как известно, сопутствуют искушения. Здесь они начались по приезде в Санкт-Петербург: оказалось, что билетов до Иван-города нет. Пришлось выбираться на трассу и ждать попутного автобуса. День выдался студеный — градусов двадцать пять да еще, как положено в этой местности, — ветер, и потому, не дождавшись за полтора часа нужного транспорта, я запрыгнул в какой-то автобус, чтобы оттаять. Он двигался в нужную мне сторону, однако очень недалеко. Пришлось вылезать и ждать следующего. Следующий довез меня до половины пути и перед тем, как свернуть с дороги, высадил возле дорожного поста. Я попросил помощи.