Петров Александр - Дети света

Никто не мешал Оленьке жить среди этого волшебства. Они были один на один: девочка и дождь. Они любили друг друга, они шептались, делились тайнами.

Тогда, в младенчестве, девочка помнила всё. Ну, почти всё… Она жила одновременно как бы в нескольких мирах. Тогда совсем рядом жили прошлое, которое до рождения, настоящее и будущее. И всё это виделось одинаково реально и резко. Это теперь, когда взрослая жизнь приносила девочке новые впечатления, жизнь ее стремительно сжималась до крохотного «сегодня». Прошлое затуманилось, уплыло далеко- далеко. А будущее… его и вовсе не видно.

Может быть, поэтому Оля так любила возвращаться в то далекое детство, когда ее мир был огромным и богатым. Во всяком случае, именно под дождем к девочке приходила счастливая сладость памяти. Она вспоминала, как абсолютно доверяла всему: маме, папе, кошкам, птицам, небу, домам, деревьям, траве, воде… вчерашнему, сегодняшнему и будущему. Она видела, как всё вокруг окружали светлые… люди. Их было много-много. Они были повсюду. Их заботливые руки-крылья оберегали, помогали, утешали. Они подхватывали падающих и бережно опускали на землю. Они вели за руки, не позволяя заблудиться. Они ловили каждое человеческое слово и спешили на помощь.

Под ласковый шелест дождя Оленьке открывались двери детской памяти. Там не было ночи и холода, зато на ярко-синем небе сверкали радужные звезды. И чем выше она поднимала голову, чем дальше улетал ее взгляд, тем светлее становилось. Так светло… до ломоты в глазах, когда зажмурившись, продолжаешь видеть льющийся с высоты золотистый свет. Там, за потайной дверью, всё казалось настолько огромным и красивым, что голова кружилась, и сильно билось сердце, а губы сами растягивались в счастливую улыбку. Там жило много-много прекрасных людей. Они удивляли своей красотой. Там, как быстрые стрижи или порхающие бабочки, спешили на помощь ангелы, сотканные из теплого солнечного огня. Там шелестели деревья в цвету, покачивались дивные цветы, текли прозрачные реки, пели птицы. Там всё светилось, ароматно пахло, издавало нежные звуки. Там всё пронизывала радостная любовь. Там был ее дом. Дом ее детства, куда она обязательно должна вернуться.

Но почему-то всякий раз таинственная дверь закрывалась. Тогда Оленьке становилось немного грустно. Она нехотя возвращалась домой. Внутри девочки, там, где сердце, продолжал гореть огонек. Он медленно затухал, как уголек костра. Потом остывал… Тогда девочка ожидала ночи. Когда родители засыпали, она зажигала свечу перед иконой, долго стояла, разглядывая Ангела, шептала тихонько свои детские молитвы. Потом свеча догорала. Она ложилась в постель. Темнота укутывала девочку. Только странная была эта темнота. Потому что там, где сердце, продолжал гореть огонек, который освещал все вокруг: комнату, улицу, и весь мир, в котором жила Оля. Девочка лежала тихо, как мышка, затаив дыхание. И только теплые слезы текли по щекам и губам на подушку.

В этот вечер Оля возвращалась домой, как всегда, нехотя. Она двигалась плавно, осторожно, наблюдая, как внутренний огонек медленно остывал. Перед ее глазами проплывали стертые ступени, изрисованные панели стен, чугунные завитки решетки ограждения, двери, обитые кожей… Но вот она остановилась: одна из дверей, без обивки, вся в потеках старой краски, оказалась открытой. Девочка робко постучалась:

— У вас дверь открыта. Вам ее закрыть? Здесь кто-нибудь есть?

Ответа не последовало. Оля вошла, прикрыла за собой дверь, на цыпочках прошла по коридору, заглядывая в комнаты. В самой дальней она с трудом в темноте разглядела сидящего мужчину. Перед ним горел огонек лампады. Не включая света, она подошла к мужчине и тронула его за плечо. Тот медленно повернул голову и удивленно взглянул на незнакомую худенькую девочку в розовом дождевике.

— Ты кто, милое дитя?

— Я Оля, ваша соседка из сорок второй квартиры. — Ее светло-карие глаза смотрели прямо ему в лицо. «Необычная девочка», — подумал он про себя, вслух же произнес:

— Очень приятно. А я Иннокентий. Как ты здесь очутилась?

— У вас дверь открыта.

— Да, действительно… я совсем о ней забыл. Мне, Оленька, было очень больно.

— Где? — подалась она к больному.

— Вот здесь, — приподнял он руку, прижатую к солнечному сплетению.

Девочка медленно протянула свою ладошку и коснулась колючего свитера. Ей показалось, что теплый уголек оттуда, где сердце, по ее руке скатился и запрыгнул мужчине под свитер. Затем отняла руку, оглянулась на иконы и спросила: