Петров Александр - Странствующий

…Загорается свет паникадил, зажигаются свечи и я обнаруживаю, что стою прямо перед большой иконой Святой Троицы. Преподобный Андрей Рублев не зря выстрадал эту таинственную красоту. Сколько будущих шедевров вдохновил он своей знаменитой иконой. Сейчас я стою перед одним из таковых. Знаток иконописи, вероятно, скажет, что этот образ неканоничен. Как, впрочем, неканоничны чудотворные «Умиление», «Достойно есть» и «Аз с вами…» Мне, убогому, проще. По ощущениям сердца христианского дерзаю судить об иконе. Она прекрасна!

Ангелы величественно спокойны, совершенно красивы, но каждый по-своему. Они непохожи и подобны одновременно. Каждый ¾ личность, каждый имеет собственное неповторимое достоинство, но это понятно ¾ они равны тем непостижимым равенством совершенства, которое мы, земные грешные люди способны прочувствовать только сердцем, принять только верой. Легкий наклон ангельских голов, положение тел, рук, даже складки просторных, простых, но вместе с тем царственных одежд ¾ все сообщает о единстве и согласии. Аскетическая простота единственного блюда трапезы и праздничная чистота белой скатерти стола указывают на то, что еда здесь не самоцель ¾ скорей, символ снисхождения небесного к человеческой вещественности. Доброе отеческое принятие жертвы, как готовности сына служить и отдавать Подателю часть благ, от Него же полученных.

Как-то мы с друзьями-иконописцами пытались рассуждать, Кто на иконе есть Кто. Помнится, Роман пояснял:

¾ В центре Отец, потому что из Него все происходит и растет, как могучее дерево, за Его спиной. Одесную восседает Сын, за Ним город, Небесный Иерусалим, который Он строит для любящих Бога. Третий Ангел ¾ Дух Святой, на Котором все держится и Им укрепляется, на что указывает каменная скала, символ несокрушимой крепости. Все это подтверждает Зыряновская Троица, где над средним Ангелом имеется надпись «Отец».

¾ Отнюдь, брат! ¾ восклицал Олег. ¾ Все с точностью до наоборот. Последо­вательность здесь соответствует Символу Веры, то есть слева направо: Отец, Сын, Дух Святой. Этому же соответствует одежда среднего Ангела, которая носит цвета и символику воплощенного Слова. К этому относится и четкий клав на гиматии ¾ символ посланни­чества. Своей символикой икона иллюстрирует тезис: Церковь есть откровение Отца в Сыне и Духе Святом. Здание палат Авраамовых ¾ образ Церкви над Ангелом первой Ипостаси. Мамврийский дуб ¾ древо жизни, оно же ¾ древо крестное, над Ангелом второй Ипостаси, как указание на икономию Сына Божия. Гора, символ духовного восхождения, над Ангелом третьей Ипостаси. Смысл иконы сосредоточен вокруг Евхаристической Чаши, божественной Трапезы. В изображении же Тайной Вечери с первых веков христианства главное лицо, как правило, всегда помещалось не посредине, а справа, то есть по отношению к зрителю с левой стороны. И если ты посмотришь на изображение Троицы в Сергиевой Лавре, то увидишь тому подтверждение.

Вроде бы разумно говорили братья… Только душа моя не желала раскрывать тайну непостижимую. Это подобно восхождению на гору святую, на которой обувь положено «иззуть», то есть очиститься от страстей, чувственных образов, ограничивающих неохват­ного и непостижимого Бога узкими рамками поврежденного грехом ума. Святые отцы считают откровение о Святой Троице ¾ высшим из данных человеку Господом. В этой тайне все так высоко и совершенно, что даже касаться ее нашим слабым рассудком страшно и бесполезно. Никак не способен человеческий разум соединить три в одно и уравнять троицу с единицей…

Да молчит сейчас поврежденный гордыней разум. Но глаза пусть плавно переходят по кругу от лика к лику… Но сердце, соединенное с умом молитвенным кругом, пусть расскажет, почему так сладко сейчас. Что за мирная, покойная тишина исходит от этого неземного чуда!

О, брат мой, блаженный иконописец, ты слушал эту тишину вечности, ты дышал ею, ты изливал ее из сердца своего ¾ иначе как бы ты смог это передать мне, убогому и суетному. Ты жил этим вечным покоем, брат.

Где мои страсти, капризы, ропот, сомнения, похоти? Все утонуло, как песчинки в океане божественного покоя. Глубокое пространство вокруг Троицы, всё живое и неживое, сам воздух и время ¾ наполнены весенним золотистым сиянием. Как просто принимает сердце этот покой. Как доверчиво льнет душа к этой тихой радости. Как все существо мое, вызванное Им некогда из небытия, узнает Создателя своего и усыновляется поклонением Отцу. Все замолкает, все упраздняется ¾ лишь золотистая благоуханная тишина вечности живет в бездонной вселенной в этот миг. И вечно.