Петров Александр - Странствующий

Сергей ошеломленно пожимает плечами. Кажется, в его душе происходит великое потрясение. От пьяного самодовольства не осталось и следа. Придвигаю к нему вторую чашку кофе. Он послушно отпивает глоток, потом еще. Продолжаю, пока Господь дает возможность. Если Сергей оказался рядом с нами, значит, эта душа созрела, чтобы обратиться ко Христу. Валерий сосредоточенно молится за нас. А мое дело говорить, что Ангел подскажет.

¾ А хочешь, я расскажу, как это происходит? Как это обычно случается? Послушай. …В благополучной семье растет мальчик. Он по натуре добрый, жалостливый, мягкий. По-английски это звучит «джентльмен». Там, в Британском королевстве, это уважается. Как, впрочем, и на Руси Святой.

Сергей вскидывает голову, пронзительно смотрит мне в глаза. Но молчит. Мне же молчать никак нельзя.

¾ А вокруг мальчугана кипит столичная жизнь. В школе он встречается с детьми генералов и дипломатов, больших чиновников и торгашей. Видит он, что они одеваются в заграничное и денег у них много. Приходится ему бывать в гостях, видеть их огромные квартиры и то, что внутри. Став чуть старше, они ездят на машинах, ходят на закрытые просмотры голливудских фильмов, читают запрещенные книги и заграничные журналы. Мальчугану бы смотреть на всю эту дребедень спокойно. Ему бы помнить, что Господь его-то одарил бесценным богатством ¾ добрым сердцем. И это ему должны завидовать злые. У мальчика сильный разум. И это дар Божий. Ему бы и это ценить.

Делаю паузу, чтобы до собеседника дошел смысл сказанного. Это его актив. Это должно дать ему надежду. Сергей же окаменело молчит и прихлебывает кофе.

¾ Но мальчик не хочет замечать собственного богатства. Ведь эти качества не ценятся самодовольными номенклатурными детишками. А мальчик пытается хоть чем-то походить на «сильных мира сего». Но ему это не дано. Родители, честные трудяги, не могут обеспечить его «фирменной» мишурой ¾ интеллигенция мало зарабатывает. Они не из тех, кто продает душу за тряпицу заграничную или банку икры. А мальчик все сильнее разжигает в себе похоть. Наконец, в его душе прочно поселяется зависть. Следом входит ее подружка ¾ злоба. До поры до времени внешняя маска воспитанного человека скрывает эти качества.

Вот и сейчас Сергей из всех сил пытается скрыть свое состояние. Может быть, у него это и получилось бы… Но Господь его свел с людьми православными. И если он до сих пор слушает, значит, с Божией помощью, будет и на его улице праздник …покаяния.

¾ Итак, мальчуган вырастает. И начинает понимать, что времена изменились. И сейчас больше всего уважается сила. Он готовится к армии. Это его шанс. Занимается спортом, получает разряды. В военкомате получает направление в элитный спецназ. Идет туда как на праздник, якобы для того, чтобы Родину защищать. На самом деле, чтобы реализовать зависть и злобу. Вот так из доброго мальчика вырастает убийца, который ради денег проливает кровь людей. За которых Господь принял распятие, а великомученик Георгий Победоносец терпел мучения. Конечно, видел он много раз, как в храмы идет народ. И сам туда заходил. Но, увы, зависть и злоба не позволяли ему принять Православие всем сердцем. В обнимку с этими подружками к Богу не приходят. А тут еще начинают поступать сведения о том, что его вчерашние кумиры один за другим сходят с ума, становятся наркоманами, спиваются, кончают жизнь самоубийством. Как поётся в одной песенке Бориса Гребенщикова, «дети генералов сходят с ума, потому что им больше нечего хотеть» . И в душе этого парня наступает полный раздрай. К Богу ходу нет, а сатана уже считает его своим и зовет на вечную смерть. Так становится он камикадзе. Это такой тип медленных самоубийц.

¾ Откуда вы всё это знаете? ¾ оторопело вопрошает Сергей. Он совершенно трезв.

В это время со мной самим происходит что-то непонятное. Мое сознание покидает собственное «я» и отдаляется в сторону. Оттуда, со стороны я гляжу на нас с Сергеем и удивляюсь: неужели это все настоящее, реальное? Неужели это я говорю с человеком, сидящим напротив? Неужели я имею право говорить с ним? Кто я такой? И кто он? И зачем мы сидим за одним столом ¾ чужие и разные? Неужели эти руки, эти ноги, это сердце, бьющееся в груди ¾ мои? Неужели я живу? Да и моя ли эта жизнь? А что, если я сейчас только рождаюсь? Вдруг через мгновение прорвется скорлупа, окружающая меня, и я вылуплюсь на свет другим? Взираю со стороны на себя, чужого, и деревенею от необъяснимого ступора.

Чувствую касание руки, звук голоса, разрывающий обнявшую меня тишину, ¾ и я снова «приземляюсь» на прежнее место в самом себе. Что здесь происходит? А, меня спрашивают… О чем?