Петров Александр - Идущий в Иерусалим

Прожитые годы калейдоскопом пронеслись перед ним. Ярко вспыхнули самые счастливые дни. Но какой серой и ничтожной показалась ему прожитая жизнь! Видел он нагромождение книг, нот, пленок с фильмами, холстов, скульптур ¾ лучшее, что создано за историю человечества. Но то были только первые две-три ступени бесконечной лестницы, устремленной в бездонное Небо.

Всё стало ничтожным: искусство, учеба, работа, открытия, богословские искания, подвиги ¾ всё! Усохло, сжалось в крошечную песчинку, утонуло в огромном море собственного ничтожества и безпомощности. Открылось вдруг с полной ясностью, что только осознание собственной духовной нищеты и стремление к любви ¾ вот за что дарует Господь немыслимые богатства Свои.

Новым взором увидел он заболоченное русло, по которому текла его жизнь. Свою комнату, увешанную иконами. Заношенные брюки и свитер, протертый ковер на полу. В этот миг все его радовало. Так радуется человек, соскучившийся в чужом краю по милой родине. Садится он в поезд, и всё ему здесь своё: старый разбитый вагон, устоявшийся запах торфяного дыма и пота, пыль сидений и копоть оконного стекла ¾ это с родных мест, из отечества. Старенький поезд с лязгом трогается и проезжает первые метры в сторону конечной станции ¾ а сердце счастливо забилось в ожидании скорой встречи с лучшим местом вселенной. Где по сочной травке бегали твои босые розовые пятки. Где все тебя любили, тискали, целовали. А добрая мама была так молода и красива.

Вадим проживал счастье созерцания чего-то настолько великого, что даже именовать остерегался. Но радостного блаженства оказалось так много, что захотелось поделиться этим избытком с людьми. Он оглянулся, но увидел, что они закрыли глаза от яркого света, кто-то отвернулся, а кое-кто уж и прочь побежал.

¾ Что с ними?

¾ Они в помрачении.

¾ Как им помочь?

¾ Возьми их с собой.

¾ Как?

¾ Посади в свой ковчег и плыви к берегу.

¾ А я смогу?

¾ Сам ¾ нет. Но молись, и помощь не заставит ждать.

Вадим снова прошел по своему жизненному пути, собрал людей и посадил в лодку. Далеко за волнами и штилями, за омутами и штормами ¾ на самом горизонте ¾ сиял дивный берег. Там в тихих лагунах ласково шуршала прозрачная волна. По белому прибрежному песку прохаживались люди, вглядываясь в морскую даль в ожидании прибывающих. В зеленых зарослях пели птицы, высились дворцы и храмы, а над всем сиял и царствовал Иисус Христос, собравший в крестные объятия детей Своих.

Вадим изо всех сил работал веслами. Стремление доплыть до желанного берега и доставить туда людей горело в сердце и прибавляло сил. Один за другим приходили в себя пассажиры лодки. Они просыпались, как от тяжкого пьяного сна. Пытаясь помочь, они помаленьку гребли ладошками. Налетали крепкие ветры, волны накрывали лодку темной волной, в безветрие люди изнывали от жажды и зноя, но Вадим непрестанно взмахивал веслами. От нечеловеческих усилий пот заливал глаза. Ладони, сжимавшие рукояти весел, ступни, упиравшиеся в шпангоуты, сочились кровью. Люди, разглядевшие дивный берег, приобретали силы, они все живее помогали ему и себе.

До берега остались считанные сотни метров, но Вадим полностью обессилел, зато люди работали изо всех сил. У самого берега он рухнул в изнеможении. Из ладоней и ступней вытекали капли крови. Его подхватили чьи-то руки и донесли до прибрежного песка. Сначала спина, потом голова, потом обмякшие руки и ноги ¾ плавно легли на доброе тепло песка. Кто-то подошел, обнял его и сказал:

¾ Ты доплыл, моряк. Вставай и радуйся! Здесь не умирают. Здесь живут!

¾ А люди… как они? ¾ прохрипел он, не открывая глаз.

¾ Они живы. Все спаслись.

…Вздрогнув, как от мягкого толчка, Вадим встал. Огляделся и узнал свою комнату. За окном занимался робкий рассвет. Голова совершенно ясная. Молитва непрестанно пульсировала. Во всем теле свежесть. Только появилось что-то незнакомое…

Если бы это кровь бушевала, он бы, наверное, упал в обморок от такого кровяного давления. Если бы страсть ¾ то сердце разорвалось бы от такой силы переживаний. Нет, это другое! Нечто похожее испытывал он в день своего первого Причастия. Да! Но тот огонь был тихим и сокровенным и физически неощутимым. Сейчас же он всем существом ¾ сердцем, душой, телом ¾ был переполнен внутренним огненным давлением…

С этим стал он жить постоянно. Как он мог объяснить это состояние последних месяцев? И кому расскажешь такое? Как описать тот внутренний огонь, который выплескивается из глубоко сострадающего сердца, переполняет тебя и рвется наружу? Но вырваться не может. Кому объяснишь, что снять это огненное давление могут только раны. Огонь может выйти наружу и освободить его ¾ только вместе с брызнувшей из тела кровью. Отныне этого жаждало все его существо: тело и душа ныли от переполнения, от давления огня.