Петров Александр - Идущий в Иерусалим

Вот оно счастье ¾ ты часть единого Адама. Господь ждет от тебя молитвы за всех. Сам человек не способен объять сердцем человечество ¾ это от Сына Человеческого. Это Он в крестном распятии распростер руки, собирая людей в Свои объятия. Это Он расширяет сердце и дарует тебе счастье: предстоять пред ликом Божиим за людей Божиих, которых всех любит Всеобъемлющий. И всех желает принять в гости в Своих бескрайних блаженных обителях.

И тебе, махонькому человечку, внимает Сам Господь, изливая огненную любовь и на тебя, и на них, и на всех. И возгорается сердце огнем, а по щекам текут раскаленные слезы.

Такая «огненная» молитва давалась всегда с трудом, после безжалостного уничтожения собственной самости, через самосожжение, прохождением сквозь адский пламень ревущих страстей. В момент наивысшего мучения черное отчаяние от видения своего вопиющего ничтожества и мерзости вдавливало растерзанное «я» в самую смердящую глубину ада.

В миг полного унижения, в сгущении аспидного мрака и предсмертного стона ¾ с небес изливалась светлая тихая любовь. А с ней ¾ полное прощение всех, даже наизлейших врагов. Молитвенный вопль Вадима растворялся в сияющей тишине полного покоя. Ни слова, ни мысли, ни малейшего смятения ¾ а воцарение в сердце полного смирения перед этой могучей силой любви. И полное доверие ничтожного блудного сына прекрасному Отцу, Который знает все обо всех. Но милостиво ждет твоей, именно твоей ¾ неумелой, путаной, но искренней ¾ мольбы за людей. Потому что Он так пожелал.

Однажды во время молитвенного стояния Вадим получил ответ на терзавший его вопрос: «Почему непрестанные скорби сотрясают мой народ? Почему страсти наши прини­мают такие уродливые формы? Почему то, что сходит с рук другим, нам не прощается?» С одной стороны, налицо вопиющее разгильдяйство и разудалое веселье, с другой, — полынная горечь пожизненного страдания. И всё ¾ до пика, до боли, до дна.

Почему? И вот ответ: «Кого люблю, того наказываю».

Немалое утешение доставило ему то, что не он один тяготился подобными сомнениями. Вот что он подчеркнул однажды при чтении покаянного канона иеромонаха Василия, Оптинского новомученика:

«Вем, Господи, вем, яко биеши всякого сына, его же приемлеши, обаче не имам силы слезы сдержати, егда зрю наказуемых чад Твоя. Прости, Господи, и терпение с благодарением даруй.

Разумом постигаю, яко венцы и славу готовиши плачущим и уничиженным, обаче душа моя грядущим воздаянием и наградами не утешается; скорбь объемлет мя, егда зрю поношения на искренняя моя. Помилуй мя, Господи, и молитися научи за враги неоскудевающия».

¾ Это Лотово томление, сынок, ¾ пояснил отец Паисий. ¾ Представь, цветущий город-сад в богатой роскошной долине. И все население погрязло в самом гнусном грехе, который до сих пор называют содомским. Среди обезумевших полу-людей, полу-зверей живет праведник Лот. И ничего он не может сделать. Никак не может повлиять на грешников. Остается только терпеть и молиться. Истекая слезами, кровью, жизнью…

¾ Но Лота Господь вывел из Содома перед сожжением города.

¾ Да. «Лот спасся в Содоме, а Иуда рядом со Спасителем погиб навечно». Святые отцы говорили, что «Лотово томление» ¾ это подвиг христиан последних времен. Кто вытерпит, кто выпьет чашу скорби до конца, тот на Небесах станет выше монахов-пустынников первых веков христианства. На долю последних святых не выпадет ни чудес, ни хождения по водам, ни воскрешения мертвых… Жизненный путь таких подвижников будет растворен смирением. Внешне они ничем не будут отличаться от остальных. Лишь только вера, глубоко сокрытая, но живая вера в томящемся сердце ¾ вот что их будет отличать от безумствующего гибнущего мира.

Вадим читал жития христианских мучеников и не мог понять, почему они с радостью шли на мученический подвиг? Ну ладно, принять страдания по долгу совести, как необходимое зло, ¾ это понятно. Но почему с радостью, с великой готовностью? Это никак в него не вмещалось. «Это неестественно!» ¾ кричало что-то в нем, преграждая путь к истине. И решил он молиться о вразумлении. И ждать.

И вот однажды случилось с ним нечто необычное. Он постился ¾ и не испытывал ни тяготы, ни сосущего голода. Он засыпал под утро и то лишь на часок ¾ и оставался бодрым. Он молился ¾ и внимание, уходившее в глубины слов, не рассеивалось. Затаив дыхание, с радостным страхом ожидал он: что дальше?

На третьи сутки за полночь вычитал он свое правило и отложил молитво­слов.