Петров Александр - Летящий с ангелом

Я тупо наблюдал, как подъехала телега со смуглым старьевщиком в шляпе. По двору разлился густой запах лошадиного пота, гниющего тряпья и протяжный клич: «Тря-а-а-апьё-о-о-о берё-о-о-о-ом!» Двери подъездов захлопали, и засеменили к нему бабушки с тюками тряпок. Старик взвешивал тюки на старом чугунном безмене, швырял за спину и взамен протягивал стиральный порошок, синьку, надувные шарики. По какому принципу выбирал он кому что, никто не знал. Возмущаться натуральной оплатой никто не пытался: во-первых, бесполезно, во-вторых, опасно: старик не выпускал из рук длинную плеть, которую держал наготове.

— Вот это я понимаю, — сказал Дима. — Частный предприниматель. Бизнесмен. Это человек из нашего будущего.

— Что-то неприятно пахнет твое будущее. Да и выглядит не очень.

— Ты не понимаешь! Он сейчас вернется домой, переоденется в белый костюм, сядет в белый лимузин и поедет в фешенебельный ресторан слегка развеяться.

— Это потому что ему скучно?

— У капиталистов так принято.

— А что толку? — снова спросил я. — Ну помрет он в белом костюме с бокалом «висок» и толстой сигарой. Это даже обиднее.

— Ой, да успокойся ты! Слушай, не закапывай в могилу, — зашипел Дима, потом закатил глаза и продолжил: — белоснежную мечту моего босоного детства.

Нет, я не успокоился. Приставал по очереди к Павлику, Юре и Ане. Но то, что они отвечали, меня не устраивало. Я сидел на лавочке, болтал ногами и думал о бренности бытия. «Андрюша, сынок, сходи в магазин!» — раздался мамин крик с балкона. Впервые я обрадовался этому заданию. Забежал домой, схватил сумку с кошельком и отправился в гастроном.

О, нет! Совсем не простым оказался мой путь… Как всегда, на его извилистой траектории таилось множество препятствий! Так, мне пришлось сыграть партию в пинг-понг, потом снять с дерева толстого глупого кота, потом помочь Юре распилить старинный фотоаппарат, потом залезть на крышу гаража и сбросить оттуда малышне застрявший мяч. Я споткнулся, упал, расшиб колено и залепил его листиком подорожника. Наконец, мне удалось дойти до гастронома и выстоять две очереди: сначала за молоком, потом за хлебом. Все это время я смотрел на людей и, как в кино, видел их будущее: этот умрет от болезни, эта утонет, этот сгорит на пожаре, эта упадет головой на острый камень — и все, все! умрут. Выходя из гастронома, в зеркальной витрине увидел я свое отражение и подумал: «Вот этот мальчик тоже умрет. И даже, может, сегодня и очень страшной смертью». Потом показал ему язык, на что зазеркальный двойник ответил мне примерно тем же.

Чувство близости смерти вызвало у меня острое желание жить. Не просто как-нибудь существовать, а интересно, на всю катушку. Я разглядывал деревья, траву и цветы, кошек и голубей, асфальт под ногами, небо над головой, редких прохожих — и представлял, что вижу это в последний раз. Тысячу раз виденное вызывало у меня сильный интерес, прямо-таки чувство родства с этим миром, который жил, дышал, двигался, плакал и смеялся. Я любил его, восторгался и …жалел до боли в груди, до горючих слез.

Вдруг я резко остановился. У дороги, под большим кустом на пеньке сидел старый солдат с медалями на груди. Он печально, как брошенная собака, смотрел на прохожих. Я отыскал в кошельке медную монетку и положил ее в старую кепку у деревянного протеза. Нищий поклонился мне и серьезно произнес: «Дай Бог тебе здоровья». От него до дома я почти бежал. Отдал маме сумку с кошельком и попросил монетку для нищего. Она протянула мне три серебряные монеты и погладила по голове. До угла дома я бежал, потом остановился, перевел дыхание и перешел на шаг. Вот он — сидит еще. Я подошел, нагнулся и, снова глядя на страшную деревянную колоду протеза, бросил монеты в кепку. «Дай тебе Бог здоровья», — услышал я и поднял глаза на инвалида. Он улыбался мне, как старому знакомому.

Все эти события требовали немедленного объяснения, и я отправился к Николаю Васильевичу. Дверь открыла молчаливая, всегда грустная тетя Аня и, прошептав привет­ствие, впустила в дом. Нацедив для меня традиционного «чайного гриба», он спросил:

— Андрейка, да на тебе лица нет. Что случилось?

На всякий случай я ощупал лицо. Все оказалось на месте: нос, щеки, глаза, подбородок. Значит, он пошутил. Понятно.

— Там нищий, — махнул я рукой. — Он мне сказал «Дай Бог тебе здоровья».

— О, это не просто нищий. Я его давно знаю, он философ. Собирает деньги не себе. Во-первых, он дает возможность прохожим сделать доброе дело. Во-вторых, собранные деньги отправляет сироткам в детдом. А тебе, видно, понравилось милостыню подавать, а?