Яковлев Александр - Век Филарета

— Благословите, отче, отрока Василия,— попросил отец Ми­хаил.— В семинарию поступает.

Старец пристально вглядывался в лицо младшего Дроздова, так что Вася даже смутился и потупился.

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! — торжественно произнес отец Филарет твердым голосом, осеняя крестом юношу, и неожиданно добавил: — А в другой раз ты меня благословишь...

Старец помолчал еще и заговорил будто сам с собою: —... кто хочет идти за Мною, отеергнись себя, и возьми крест свой, а следуй за Мною,. . Много званых, но мало, ох, мало из­бранных...

Келейник сделал им знак, и Дроздовы пошли к двери. На пороге еще оглянулись и поразились прямому и счастливому взгля­ду старца: он радостно улыбался!

— Понравился ты ему, видно,— задумчиво сказал отец Михаил.— Надо полагать, с семинарией все обойдется.

Сын не ответил. Он заново переживал короткие минуты пребывания в полутемной келье и непонятное пророчество.

В доме московского деда Василий бросился к книжной полке, на которой выстроились толстые и тонкие тома в твердых темных переплётах с золотым тиснением. Библия на славянском, Псалтирь тоже на славянском, «Грамматика» Ломоносова, творения Бла­женного Августина на латыни, «Древняя Российская Вивлиофика, или Собрание разных древних сочинений»... Интересно...

«Не все у нас еще, слава Богу, заражены Францией; но есть много и таких, которыя с великим любопытством читать будут описания некоторых обрядов, в сожитии предков наших употреблявшехся; с не меньшим удовольствием увидят некоторая начетания нравов их и обычаев и с восхищением познают великость духа их , украшеннаго простотою. Полезно знать нравы, обычаи и обряды древних чужеземных народов, но гораздо полезнее иметь сведения о своих прародителях; похвально любить и отдавать справедливость достоинствам иностранным; но стыдно призерать своих соотечественников, а ещё паче и гнушаться оными».

- Батюшка! Какая хорошая книга! —обратился к отцу Василий.

-Книга, может, и хорошая,—осторожно сказал отец,—но ты всё ж таки поставь её на

место. Издателя ее, Новикова, только недавно из крепости выпустили.

По Кремлю его водил отец. Василий увидел первую церковь, поставленную на Москве,— Рождества Иоанна Предтечи, от которой открывался прекрасный вид на Замоскворечье. Неподалеку древний собор Спаса на Бору с богатейшим убранством, но удивительно маленький, как образ ушедшего в историю Московского княжества. И будто для сравнения за ним возвышался величественный кафедральный Успенский собор, главный храм Московского царства. Для его осмотра дедушка Александр Афанасьенич назначил особенный день.

Василий был поражен громадностью храма уже при первом посещении службы. Нынче, отерев нос и щеки и распутав концы башлыка, он вдруг увидел то, чего не мог понять сразу: строгую красоту устройства и убранства храма.

Усталый отец присел у свечного ящика, а юноша, задрав го­лову, обходил храм. Подолгу стоял он у росписей стен собора. Западную сторону почти всю занимало изображение Страшного суда, северную — вселенских соборов. На огромных столпах .- фигуры мучеников христианских, ибо они служат опорой и утверждением Божественной Истины. Иконостас был грандиозен, возвышаясь во всю высоту собора на пять ярусов. Иконы на верхнем, пятом, были почти неразличимы, там вокруг Бога Саваофа помещались образы древних праотцев и патриархов, на четвертом — пророков ветхозаветной цер­кви, с иконой Знамения Божией Матери посредине. На третьем —иконы церковных праздников и евангельских событий. На втором — в человеческий рост изображения Спасителя в образе Ве­ликого Архиерея с предстоящими перед ним Богоматерью, Иоан­ном Предтечей и апостолами. Нижний ярус, как и в любой церкви, посвящался местным иконам, но среди них была одна — святыня всероссийская. :

— Владимирская икона Божией Матери, написанная еще при жизни Пресвятой Девы евангелистом Лукой, была вывезена из Царьграда в Киев в шестом веке,— сказал подошедший дедушка Александр.— Князь Андрей Боголюбский привез ее во Владимир на Клязьме — отсюда и название образа,— а в Москву впервые привез ее великий князь Василий Первый, дабы оборонить город от жестокого нашествия. Сколько чудесных избавлений и исце­лений случилось благодаря этому дивному образу, едва ли кто скажет...

Пойди приложись.

С благоговейным трепетом юноша прикоснулся губами к хо­лодному серебряному окладу, укрывавшему образ, перекрестился и совсем близко увидел дивный лик, в котором и умиление, и печаль, и утешение, и упование твердое... Никто не ведал, что было тогда в сердце его.