Васильев В.В - Подвалы кантовской метафизики

Речь идет об открытии Кантом очень короткого и эффективного способа доказательства априорного и нечувственного происхождения таких понятия метафизики, как причина, субстанция и т.п. Другими словами, речь идет о проведении Кантом метафизической дедукции. Мы уже знаем, что это доказательство основывается на принципиальном отождествлении указанных понятий метафизики с логическими функциями суждений, априорный и нечувственный характер которых не вызывает сомнений, и в сущности совпадает с систематизацией чистых понятий рассудка. Кант, по его собственному признанию, долго отыскивал принципы систематизации понятий метафизики (4: 84). Вначале он отличил формы чувственности, пространство и время, от остальных метафизических понятий, а затем стал искать подходы к классификации последних (там же). Сомнения Юма относительно источника понятий метафизики, по-видимому, подхлестнули эти исследования Канта, и вскоре после "пробуждения от догматического сна" (см. "Размышление" 4276) он нашел решающее звено, связанное с отождествлением понятий метафизики с логическими функциями суждений. Это не только дало ему ключ к систематизации категорий на основе классификации форм суждений, но и позволило доказать априорное и нечувственное происхождение таких понятий, как причина, субстанция, взаимодействие и им подобных.

Канту, по существу, удалось показать, что если у нас имеется логическая функция рассудка, то мы обладаем и реальными понятиями о вещах.

Итак, проведя метафизическую дедукцию, Кант, на первый взгляд, обезопасил себя от юмовских сомнений относительно происхождения понятий метафизики, сохранив четкую границу между чувственностью и рассудком. В действительности же Кант попал в очень опасную ловушку, обрекая себя на многие годы напряженных исследований, концентрирующихся вокруг одного предмета - трансцендентальной дедукции категорий, точнее, как мы выясним в следующей главе, ее субъективной составляющей.

Суть дела лучше всего прояснится, если повторить юмовский аргумент: если невозможно a priori доказать основоположение о причинности, понятие причины должно быть признано возникающим из опыта и привычки. Отсюда по modus tollens следует, что если понятие причины не возникает из опыта и воображения, то возможно доказать основоположение о причинности, т.е. провести трансцендентальную дедукцию понятия причины (а при общей формулировке юмовского аргумента - всех рассудочных понятий). А метафизическая дедукция категорий как раз показала, что понятие причины, наряду с другими категориями, возникает из чистого рассудка.

Поэтому Кант должен был изменить свою позицию относительно возможности априорного доказательства основоположения о причинности и других рассудочных принципов. Выбора теперь у него уже не оставалось. Трансцендентальная дедукция сразу выдвинулась на первый план кантовских исследований, и, несмотря на некоторые двусмысленности в ее статусе, которые мы еще обсудим, стала словно бы "жизненным принципом" формирующейся критической философии. Решая в дедукции задачи, которые сам он раньше считал невозможными, Кант сумел найти никому еще не ведомые рецепты "изготовления" метафизики. Дедукция становится актуальна и для нас. Нам тоже ничего не остается, как приступить к тщательному изучению ее аргументативных переходов.

ГЛАВА 2.

У ОСНОВ

1. Предварительные замечания.

В этой и следующей главе будут рассмотрены вопросы, касающиеся общей структуры трансцендентальной дедукции категорий. При этом, в отличие от предыдущей, "исторической" главы, где речь шла об истоках дедукции, анализ будет направлен непосредственно на тексты дедукции, представленные Кантом в произведениях критического периода, главным образом в "Критике чистого разума", а также в "Пролегоменах" и некоторых других работах. Все это, однако, не подразумевает отказа от "генетического" метода исследования проблем дедукции, а также не означает, что при этом не будут учитываться результаты, полученные в предыдущей главе. Более того, без привлечения этих результатов и новых "генетических" исследований, анализ вопросов, связанных с реконструкцией структуры дедукции, оказывается подчас сильно затруднен.

Очертим проблемное поле будущих рассмотрений, взяв за отправную точку дедукцию из первого и второго изданий "Критики чистого разума". Прежде всего, обсуждение структуры дедукции должно учитывать, что сама эта структура "в разрезе" имеет многоуровневый характер. На поверхности оказывается смысловое членение текста дедукции параграфами и разделами. Более глубокий уровень содержит кантовские дистинкции, проясняющие смысл и значение тех или иных блоков дедукции. Кант, к примеру, различает "субъективную" и "объективную" дедукции (А XVI-XVII), выделяет "достаточную" дедукцию (А 96), проводит границу между дедукцией "сверху" и дедукцией "снизу" (А 119). Наконец, на самом глубоком уровне рассмотрения структуры дедукции встает вопрос о соотношении дедукции и других, родственных ей исследований, например, о ее отношении к "доказательствам основоположений чистого рассудка", а также об отношении дедукций категорий из первого и второго издания "Критики чистого разума" друг к другу и к вариантам дедукции, изложенным в "Пролегоменах", "Метафизических началах естествознания" и других работах Канта. Все перечисленные уровни анализа найдут последовательное отражение в настоящей главе. Сойдя по их "ступенькам", в дальнейшем мы будем свободно перебегать с одного уровня на другой. Но где бы мы ни находились, общая линейная направленность движения (при том, что само движение иногда будет круговым) в этой и следующей главе неизменно задается топологией дедукции из "Критики". А перемещение по тексту дедукции совпадает с приближением к "жизненным центрам" кантовской философии.