Филлип Янси - Благодать

«Встреча с вами здесь сегодня вечером, — начал генерал Столяров, — это такой поворот сюжета, какой не выдумал бы и самый отчаянный писатель-фантаст». Он был прав. Потом он напугал нас словами: «Мы здесь в Союзе поняли, что мы слишком часто небрежно относились к людям христианской веры. Но политические вопросы не могут быть решены, пока не будет искреннего раскаяния, пока люди не вернутся к вере. Это крест, который мне придется нести. Научный атеизм выдвинул идею, что религия разделяет людей. Теперь мы видим обратное — любовь к Богу может только объединять».

Мы повернулись друг к другу. Откуда он знал слова «нести свой крест»? И другое слово — раскаяние? Переводчик не ошибся? Я взглянул на Петра и Аниту Дейнек, которых выслали из страны более тридцати лет назад за христианскую деятельность и которые теперь жевали печенье в штаб-квартире КГБ.

Джоэл Недерхуд, изысканный, воспитанный человек, который готовил радио- и телепередачи для Христианской Реформатской Церкви, обратился к Столярову с вопросом: «Генерал, многие из нас читали то, что Солженицын написал о Гулаге. Некоторые из нас даже потеряли там своих близких». Его смелость застала некоторых его коллег врасплох, и напряжение в комнате заметно возросло. «Ваша организация, безусловно, несет ответственность за то, что происходило в тюрьмах, в том числе в той, которая расположена в подвальных помещениях этого здания. Как вы ответите на это прошлое?»

Столяров ответил сдержанным голосом: «Я говорил о раскаянии. Это существенный шаг. Вам, вероятно, известен фильм Абуладзе с этим названием. Не может быть перестройки без раскаяния. Пришло время раскаяться в том, что совершено. Мы нарушили десять заповедей, и сегодня мы за это расплачиваемся».

Я видел фильм Тенгиза Абуладзе «Раскаяние», и то, что Столяров сослался на него, было удивительно. В фильме подробно говорится о подстроенных обвинениях, насильном заключении в тюрьмы, поджогах церквей — о тех самых поступках, которыми КГБ снискало репутацию жестокой организации, особенно в отношении религии. В эпоху Сталина приблизительно 42 тысячи священников лишились жизней, а общее количество священников сократилось от 380000 до 172 человек. Тысяча монастырей, шестьдесят семинарий и девяносто восемь ортодоксальных церквей из каждых ста были разрушены.

В «Раскаянии» показаны зверства с перспективы маленького провинциального города. В самом трогательном эпизоде этого фильма деревенские женщины копаются в грязи лесного склада, отыскивая партию бревен, которую только что сплавляли по реке. Они ищут весточки от своих мужей, которые заготавливали эти бревна на лагерных работах. Одна женщина находит инициалы, вырезанные на коре дерева, и нежно гладит это бревно, как единственную ниточку, связывающую ее с мужем, которого она не может приласкать. Фильм заканчивается тем, что деревенская женщина спрашивает, как дойти до церкви. Когда ей говорят, что она идет не в ту сторону, она отвечает: «Зачем нужна улица, которая не ведет к храму?»

Теперь, находясь в государственном штабе тирании, в комнате, построенной как раз над теми камерами, где допрашивали Солженицына, вице-председатель КГБ говорил нам что-то очень похожее. Зачем нужен путь, который не ведет к раскаянию, к Десяти Заповедям, к церкви?

Когда заговорил Алексей Леонович, встреча неожиданно приобрела задушевный характер. Алексей сидел во главе стола, переводя Столярова. Уроженец Белоруссии, он избежал террора в сталинские времена и эмигрировал в Соединенные Штаты. В течение сорока шести лет он готовил христианские программы, часто с помехами, о стране, в которой он родился. Он лично был знаком со многими христианами, которых пытали и преследовали за их веру. Для него переводить такие слова примирения из высшего офиса КГБ было непостижимо, это сбивало его с толку.

Алексей, крепкий пожилой мужчина, кратко изложил слова старых солдат, которые молились более полувека за то, чтобы в Советский Союз пришли эти перемены, те самые, свидетелями которых мы сейчас были. Он медленно и мягко обратился к генералу Столярову,

«Генерал, многие члены моей семьи пострадали от этой организации, — сказал Алексей. — Сам я вынужден был покинуть страну, которую любил. Мой дядя, который был очень добр ко мне, был сослан на работы в Сибирь и больше не вернулся оттуда. Генерал, вы говорите, что раскаиваетесь. Христос учил нас тому, как на это отвечать. От лица моей семьи, от лица моего дяди, который умер в Гулаге, я прощаю вас».