Стив Тольц - Части целого

— Нет. Видишь людей внизу?

Я не понимал, ждет ли она ответа на свой вопрос. Люди были прекрасно видны со склона холма.

— И что с ними такое?

— Они только что сообщили полиции, что твой приятель доктор бежал в Камбоджу.

Мне стало неприятно, что она постоянно называет Эдди моим «приятелем-доктором». Хотя это было удобно с точки зрения ясности — ведь в данной истории принимали участие три врача. Но неужели я настолько непроходимо туп? Я не мог взять в толк, зачем крестьяне сказали полиции, что Эдди бежал в Камбоджу. И почему это так занимает женщину?

— Неужели не соображаешь? Они намерены вершить закон своими руками.

— То есть?

— Убить его. И не только его. Тебя тоже.

— Меня?

— И остальных австралийцев, которые приехали ему помогать.

— Постой! Те австралийцы — мои родственники. Они ничего дурного не сделали. И ничего об этом не знали. И я не знал.

— Лучше тебе домой не ходить.

— Но я ни в чем не виноват! Это все Эдди! — Во второй раз Эдди навел на нас жаждущую расправы толпу. Боже, отец был прав: люди настолько зацикливаются на своих планах бессмертия, что это губит и их, и всех вокруг.

Женщина бесстрастно смотрела на меня.

Что я мог поделать? Тратить драгоценное время, чтобы найти полицию? Надо было спешить домой и предупредить остальных, что разъяренная толпа собирается разорвать их на куски.

Ничего себе получилась прогулочка в деревню!

— Слушай, а почему ты мне помогаешь?

— Мне нужен твой талисман.

Что я терял? Я уже тогда поддался глупому суеверию, когда надел его на шею. Сняв несносный амулет, я протянул его женщине, и она поспешила прочь. Я носил его от безысходности. Ведь стоит расслабиться, и будешь радоваться песчинке, если тебе внушат, что в ней заключены магические свойства.

Компания от подножия холма тронулась в джунгли, и я последовал за ней, думая об Эдди и моих родных и как они удивятся, когда кровожадные люди ворвутся в дом, чтобы их убить. Надо было сделать все возможное, чтобы не столкнуться с этой толпой — ведь с учетом того, что я не был тайцем, трудно было рассчитывать, что мне удастся с ней смешаться. Меня проглотят с потрохами в качестве закуски. Поэтому я держался на расстоянии. Но я не знал путь к дому Эдди, и парадокс был очевиден: как я мог обогнать толпу, чтобы предупредить о ее приближении родных, если мне следовало идти за ней, чтобы попасть к своим?

Очередной вопрос жизни и смерти. Ну ладно, разберемся.

Группа по ходу обрастала новыми членами, превращаясь в толпу, затем в массу — неотвратимое орудие мести. Люди являли собой некое подобие человеческого цунами, набирающего скорость и масштабность. Толпа не растекалась и представляла собой жуткое зрелище. Казалось, люди настраивали себя на убийство. Но не воинственными криками, а молча, сжав зубы. Бросившись бежать, я подумал, насколько же я ненавижу любые сборища: толпу спортивных болельщиков, толпу защитников окружающей среды, даже толпу супермоделей — представляете, как мне ненавистно людское скопище? Род людской можно выносить лишь поодиночке.

Замечу — это была демократическая толпа. К ней мог присоединиться любой, кто пожелал бы порешить Эдди и мою семью. Я даже разглядел несколько детей. Это меня удивило. И пожилых господ, которые, несмотря на дряхлость и застенчивость, держались бодро. Словно их поглотила толпа и подпитывала своей энергией и их немощные тела превратились в ловкие пальцы сильной руки. Но разве эти люди не буддисты? А если так, следовательно, буддистов можно вывести из себя, как всех остальных? Хотя ради справедливости надо заметить, что это Эдди нарушил их безмятежность отравлением, убийством, шантажом и насилием. Ведь внутренняя безмятежность не гарантирует непроницаемости извне для подобных гнусностей. Никто из них не улыбался, как Будда. Их улыбки были змеиными — улыбками сорокоглавых драконов.

Даже солнце приняло грозный вид и быстро падало к горизонту. Я подумал, что свет для резни не нужен. Ей требуется темнота.

Но что это? Толпа наддала ходу! Я и до этого успел вымотаться, а теперь и вовсе несся сломя голову. Досадно! В последний разя решился на марафон, когда, обставив двести миллионов сперматозоидов, первым оказался у яйца. И вот снова пришлось бежать. Хотя, если честно, происходящее поднимало мне адреналин. Я настолько привык к бесконечным раздумьям, что действие неожиданно пришлось по вкусу. Жаждущая крови толпа рвалась вперед — что мне оставалось делать?