Иртенина Наталья - Нестор-летописец

– Четверть пуда серебра.

Селяне ахнули.

– Частями, на три лета, – уточнил вирник с явным сожалением. – И пока не получу первый сбор, не уеду, будете кормить, – пригрозил. – Сыщете убийцу и если окажется не ваш, а чужак, вира с вас отменяется, выплаченное не возвращается.

– Где мы столько серебра достанем? – роптали смерды. – Обилья который год в житницах нету. Непогодь вон какая все лето, с голоду б зимой не околеть. Что ж ты, княж муж, разбой чинишь средь бела дня? Нету у нас в селе убивца, и покойники те не наши.

– А дуб ваш?

– Дуб наш.

– Колдун либо волхв в селе есть?

– Нету.

– Ну так благодарите своих деревянных богов, что покон русский за волхвование не судит, а только за смертоубийство. И за то еще благодарите, – подумав, добавил вирник, – что зарезаны не княжьи люди. По одеже видать, что не княжьи, а свои собственные. Не то бы полпуда у меня собирали.

Смерды загалдели громче. Вирник, не слушая их, заглянул в вощаницу мятельника и стал вместе с ним высчитывать свою долю от виры – пятую часть. Получалось шестнадцать гривен. Плохо только, что нельзя получить сразу.

Мечник взирал на все с каменным выражением лица, будто его не касалось. Когда смерды чересчур расшумелись, он вынул из резных деревянных ножен меч и положил поперек седла. Стало тише и свободнее вокруг.

Вдруг раздался громкий голос:

– Откуда это видно, что они свои собственные?

Вирник оторвался от расчетов и удивленно оглядел толпу.

– Кто сказал? – спросил он.

Вперед выбрался чернец Григорий.

– Может, они как раз чьи-то собственные?

– Ты откуда взялся, монах?

Вирник хмурил брови и дергал пальцем на шее плоскую широкую гривну с черненым узором, будто она вдруг стала его душить.

– Из монастыря.

– Из намастыря он, – подтвердили смерды.

– И чего тебе надо?

– Я говорю, может, убитые – холопы.

– И чего? – вирник нехорошо усмехался.

– За убийство раба виры не положено. Только владельцу платится его цена – пять гривен.

– И откуда ты такой настырный выискался?

– Из монастыря, – снова объяснил чернец. – Одежда на убитых самая простая, а возле одного из тел я нашел вот это.

Монах протянул ладонь, на которой лежала свинцовая подвесная печать с отверстием для шнура.

– Ну и что? – вирник не притронулся к предмету.

– На ней оттиск с именем митрополита Георгия. Это митрополичья печать.

– Значит убитые – люди митрополита, – с угрозой произнес вирник. – Все слышали? – обратился он к смердам, внимательно слушавшим весь разговор. – Этот монах говорит, что нужно назначить двойную виру, по восемьдесят гривен за голову. Я с ним согласен. Значит, полпуда серебра на три лета. Запиши, – кивнул он мятельнику.

Смерды заволновались. К монаху угрожающе потянулись руки, схватили, стали рвать рясу и длинные волосы. Кругом кричали.

Мечник без слов раздвинул конем шумящую толпу и мечом плашмя ударил по затылку кого-то из смердов.

Григория бросили, шарахнулись в стороны.

– За монаха тоже хотите платить? – спросил вирник селян.

– Как же, хотим… Нашел дураков, – злобно отнекивались в толпе.

Чернец меж тем поднялся, стряхнул грязь и сердито продолжил:

– Я вовсе не говорил про двойную виру. Я говорил, что в селе ни у кого нет иного оружия, кроме рогатин, топоров и охотничьих луков. Ну еще ножей. А те, что лежат у свящ… тьфу, прости, Господи, – монах перекрестился, – их зарубили мечом. Раны глубокие и резаные. Назначать дикую виру нельзя. Поселяне не имеют к тому никакого отношения.

– Тут я решаю, имеют или не имеют. – Вирник начинал злиться. – Ладно, – бросил он мятельнику, – сотри про двойную виру… Сказал же: найдут головника, виру долой. Чего неясно?.. Ну все, расходись! – крикнул.

Княжьи отроки поворотили коней, поскакали на постой. Смерды не двигались с места. Дикая вира была истинным бедствием, хуже недорода. В голодный год можно хоть кору с деревьев глодать. А где столько серебра взять?

– Слышишь, чернец, как там тебя, – обратился к Григорию посельский тиун, – а может, ты головника сыщешь? Все равно тебе день-деньской делать нечего.

– Хорошо, – без раздумий ответил Григорий. – Я найду.

Поведав все то игумену монастыря, он признался:

– Теперь не ведаю, что мне делать, отче. Как исполнить обещанное?

– Умел обещать, сумей и исполнить, – строго сказал Феодосий. – Помни: за каждое свое слово на суде перед Богом ответим.

– Помоги, отче! – взмолился молодой монах.

– Трудная задача, – качал головой игумен. – С бесами проще… А тех убиенных схоронили уже?