Горшков Александр - Самарянка

– Господи, как хорошо тут! – подумала она, на ходу оглядываясь по сторонам.

Смолистый воздух слегка пьянил ее.

– Как хорошо! – ей уже больше ни о чем не думалось. – Теперь я понимаю, почему в таких лесах прятались отшельники, строились монастыри. Потому что тут просто хорошо!

Неожиданно прямо перед ней мелькнуло яркое фиолетовое пятно. Ольга остановилась и присмотрелась. Это было настоящее царство лесных цветов! Забыв о времени, она упала на колени и стала рвать их, с наслаждением вдыхая слегка пьянящий аромат. Ольга даже не хотела вспоминать о том, о чем предупреждал ее Паша. Все эти опасности ей сейчас казались абсолютно нереальными среди весеннего прозрачного леса, цветов, весело шумящего ветра и яркого солнца. От переполнивших ее светлых чувств она даже замурлыкала в такт собственным шагам песенку из далекого детства:

Нам не страшен серый волк,

серый волк, серый волк;

где ты бродишь, серый волк,

старый страшный волк?..

И тут же пожалела, что этой безобидной песенкой накликала беды. Она вдруг услышала за своей спиной нарастающий топот какого-то лесного зверя. С испугу показалось, что за ней гонится целая стая диких, обезумевших от голода серых хищников, напавших на след ее резиновых сапожек. Отскочив к корявой сосне и присев, Ольга осторожно выглянула из-за дерева. И тут же рассмеялась. Параллельно с тропкой, по которой она только что шла, метрах в десяти, бежала старая лосиха, а за ней молодой детеныш. Маленький едва поспевал, смешно раскидывая в стороны тонкие ножки, а лосиха широкими шагами впечатывала мощные копыта в мокрую лесную землю. Оба даже не обратили внимания на притаившуюся за деревом Ольгу.

– Так и заикой остаться можно, – подумала она, стряхивая с себя остатки нервной дрожи от испуга.

Часов у нее не было, поэтому о времени можно было лишь догадываться. Ольга посмотрела на солнце: оно висело еще достаточно высоко. Ей казалось, что впереди у нее еще неблизкий путь, однако вскоре с небольшого лесного пригорка открылась широкая лента реки, блестевшая ослепительной синевой под солнцем. Тропинка стала еще круче, сбегая к самому берегу, где уже виднелось начало переправы. Ольга убавила шаг, медленно сошла с крутизны склона к воде – и тут же со стоном опустилась на пригретую солнцем землю. Переправы не было. У берега лежали лишь сложенные штабелем брусья и балки, а через всю ширину реки – от берега до берега – торчали черные дубовые сваи, служившие опорой для деревянного настила.

Ольга представила грустную перспективу возвращения назад, в село, где ее обещал приютить на ночлег Паша. Приподнятое настроение мгновенно улетучилось. Ольга почувствовала, как на нее нахлынула огромная волна усталости – от дорог, вокзалов, двусмысленных шуток ее попутчиков, допросов и расспросов. Но другого выхода просто не было. Не прыгать же с одной сваи на другую, раскинув руки в стороны, словно птица!

Ольга мрачно усмехнулась, представив себя в такой позе. Эта живописная картина немного вернула ей настроение. Около двух часов езды в машине, весенний воздух, прогулка пешком по лесу нагнали аппетит. Ольга расстегнула рюкзак и достала оттуда остатки еды, взятой в дорогу. Расстелив прямо на молоденькой травке бумажную салфетку, выложила содержимое пакета. В нем было два бутерброда с сыром, два вареных яйца, одна жареная рыба и булка.

«Прямо-таки царский стол», – опять про себя усмехнулась Ольга, подошла к самой кромке реки, присела на корточки и ополоснула руки. Вода была еще ледяной, но очень мягкой – настолько, что ей показалось, что она намылила руки и никак не может смыть с них пену. Стряхнув капли, возвратилась к своему «столу». Взяв рыбу, сразу почувствовала исходивший от нее нехороший запах.

– Испортилась? Ну, тогда плыви, рыбка золотая, к далекому синему морю, откуда тебя вытащили, – кинула ее в реку и принялась жевать бутерброды. Они уже были жестковатые. Только сейчас пожалела, что не догадалась купить воды: сухой кусок плохо шел в горло.

Дожевав всухомятку, она уже хотела смахнуть крошки хлеба и яичную скорлупу в речку, как тут неожиданно прямо перед ней сели два голубя и начали ворковать, словно выпрашивая себе угощения.

– Вы-то откуда взялись? – удивилась вслух Ольга таким гостям. Размяв пальцами скорлупу и, смешав ее в ладони с крошками хлеба, Ольга стала подбрасывать все это голубям. И тут, прошумев в воздухе крыльями, к ним приземлилась еще одна пара. Голуби, воркуя, принялись старательно клевать брошенные прямо у ее ног крохи, подныривая друг под дружку. Ольга присела на край лежащего рядом бревна и молча стала наблюдать за суетящимися голубями. От еды и теплого солнца, гревшего спину, навевало сонливость.